Охотясь на Аделин

Чтобы найти ее, я сожгу весь гребаный мир, и мне плевать, кто сгорит в этом пламени.

– Я люблю тебя, Зейд. И порой мне просто невыносимо это, – произношу я хриплым и срывающимся голосом. – Но ты – единственное, что помогло мне выжить. Ты спас меня. Даже когда мы были в разлуке, ты всегда спасал меня. И я надеюсь, что ты никогда не перестанешь охотиться за мной.

Меня охватывает желание причинить ей боль. Нанести ущерб и причинить страдания, согнуть и ранить – и это стремление всегда будет во мне. Я всегда буду хотеть разорвать Адди в клочья ради собственного извращенного удовольствия, но это не отменяет моей потребности еще и защищать ее. Лелеять и беречь, как пластмассовую розу, которую подарила мне мама.

Я так чертовски люблю ее, и хотя моя любовь жестока и безжалостна, в ней есть и забота. И выбор, когда быть милосердным к ней, а когда позволить зверю во мне вырваться на свободу, всегда будет нелегкой, черт побери, битвой.

Синдром самозванца – это явление, с которым время от времени сталкиваются многие авторы. Зачастую это самый сложный момент в нашей жизни. Когда мы достигаем того, о чем даже не помышляли, о чем могли лишь мечтать, нас начинает мучать вопрос: «А заслуживаю ли я этого?»

– Я сожгу весь этот мир, если придется, пока в нем не останется никого, кроме тебя и меня. Пусть все горит вокруг нас, и я с радостью продолжу жить в этом хаосе вместе с тобой, если единственным человеком, который представляет для тебя опасность, буду я.

Зейд и я – мы не должны быть вместе. Даже в моей собственной голове это звучит дико. И все же мне плевать. Я никогда не оправдаю то, что Зейд сотворил со мной, но я прощаю его. Более того, я принимаю его.

Он как-то сказал мне, что хочет, чтобы я полюбила самые темные его стороны, и я полюбила.

Каждую его поганую часть.

Я – твой, и ты можешь повелевать мной, как тебе захочется. Гнуть и ломать. Придавать мне форму и отдавать приказы. Думаешь, это делает меня слабым? Или ты полагаешь, что я достаточно силен, чтобы мое тело смогло продолжать жить без тебя? Это так, признаю, но я никогда не смогу вернуть свою гребаную душу.

– Однажды ты снова почувствуешь себя в безопасности рядом со мной, – шепчет он, и голос его опасно мягок. – И когда этот день наступит, тебе лучше молиться, чтобы я проявил к тебе великодушие.

Осуждение тех, кто способен стать палачом, не делает их лучшими людьми. Оно делает их покладистыми.

когда ты в ловушке и полон ужаса, надежда – это первое, что ты теряешь, и ее потеря разрушает больше всего.