Чтобы сыграть в надрывной интонации, которой требовал Тарковский, Саша совершал невероятное насилие над собой. После съемки у него дрожали руки, и его всего пробивала дрожь. Для Кайдановского, бесстрашного, свирепого и виртуозного, умевшего драться, как мало кто, эта нелепая, неумелая драка была насилием и над его физической пластикой – точной, решительной, агрессивной. Ему нужно было преодолевать навыки, приобретенные занятиями боксом. Тарковский требовал от него женственного, «неудалого» наскакивания на Профессора, непротивления Писателю и захлебывающегося, почти детского плача. После съемки этого эпизода Саша Кайдановский был совершенно обессилен, ибо ему приходилось играть против своей психики, против физиологии, пластики, против характера и привычек.