Как несколько дней

— Не беспокойся за него, — сказала она. — Из-за любви к женщине не вешаются. Вешаются только из любви к себе.

Можно любить всю женщину, целиком, в течение всей жизни, за что-то одно, даже очень маленькое, но очень красивое, что у нее есть. Только запомни — женщины не знают об этом, и нельзя им про это рассказывать ни в коем случае

как может Сойхер говорить о войне, и о жизни, и о смерти? Он же сам как Гитлер для коров.

Ненаше и Яков, как и все ждущие люди, высматривали знак, а знак, как все знаки вообще, медлил с приходом.

Как и все ждущие знака люди, спрашивал Яков себя самого и Ненаше, каким он будет, этот знак.
Будет ли это крик стрижа в ту пору, когда стрижи не имеют привычки кричать? А может, крик стрижа именно в обычное для них время? А может быть, провозвестником будет ворон? Или персик, что созреет зимой? А может, солнце не закатится вечером? А может, взойдет, как обычно, утром? А может, сигналом будет яблочный лист? Желтый лист, который упадет осенью с какого-нибудь дерева в саду, подобно тысяче своих собратьев?
И как к этому готовиться? Сидеть дома и ждать? Или уходить и приходить, работать и жить?

Ты посмотришь ей в глаза, и ее глаза посмотрят на тебя, а потом они медленно-медленно закроются. Это признак, что она доверяет тебе, и тогда у нее медленно-медленно откроются губы, и ты осторожно-осторожно поднесешь ей мясо, но не вложишь сразу внутрь, а подождешь немного, и тогда тебе будет знак: ее язык высунется изо рта, как маленькая рука, чтобы получить твой подарок. Тогда ты коснешься его мясом, и она откроет рот и возьмет. И знай — это большое доверие и большая любовь. Чтобы так открыть рот и есть с закрытыми глазами, нужно больше доверия, чем лежать с закрытыми глазами вместе.

Дуракам одиночество не грозит, они всегда в большой компании.

серьезностью влюбленных, с той наивной серьезностью, которая лишает жала любую насмешку.

Несколько старых маков, которые ждали в земле вопреки всем законам, подумали, посоветовались и тоже решили взойти вместе со всеми.

Раздражающе-бесстыжие пузырьки жаркого и забытого золота поднялись в самых предательских местах ее плоти.