Мифология тенгрианства. Индивидуальное и божественное

, все, что связано с Тенгри, — это справедливое мироустройство, создание из первобытного хаоса структурированного мира, справедливые власть и устройство государства, право карать и миловать, власть над человеческой судьбой, сила рока, благопристойность, благие дела. Все, что связано с Умай, — деторождение, материнство, родная земля (колыбель для младенца — как родная земля для гражданина); Бозкурт — образ беззаветного служения народу, защита народа от напастей; Эрлик — все, что связано со смертью, болезнями, расплатой за грехи, страхом перед смертью, неприличием и т. д. Мифологическая метафора является концептуальной формой, связанной со сферой бессознательного, этизацией нуминозного. Образность лексики основывается на осознанной отсылке к священной космогонии и строению космоса.

Голос Бога, громкий, властный, пугающий, ужасающий, заставляющий содрогнуться, перед лицом музыки становится тихим. Понятие «шепот» выступает как метафора голоса, или метаметафора. В выражении «шепот Тенгри» онтологически скрыто почтение к безмолвию, молчанию, которое ценнее музыки и вызывает нуминозный трепет. Молчание перед божеством особенно ощущается, когда смолкает музыка, когда она приостанавливается, вначале возбуждая чувства, а потом резко обрываясь

Древнетюркские мифы приписывают происхождение музыки небесным сферам: песня спустилась на землю из жалости, видя, как безрадостно живет народ, и сделала радостным его существование.[100]

Образ Бозкурта также, по нашему мнению, связан с представлением о перерождении человеческого существа. Однако, в отличие от шамана, Бозкурт является не совсем человеком (т.е. нуминозным существом) от рождения, хотя рожден обычными людьми. Это существо, внешне ничем не отличающееся от человека и ведущее обычную жизнь до момента, когда он ощущает призыв свыше. Существо, обладающее большими способностями, чем обычный человек, однако эти способности вполне человечны: смелость, ум, физическая сила, честность, совестливость, любовь к Родине и своему народу. При этом сам этноним «Бозкурт» (от боз — «синий», курт — «волк») явно тотемного происхождения, и говорит о связи с высшими силами и божественной волей. Характеристика Бозкуртов, которую можно почерпнуть из различных мифологических текстов, такова: они до поры до времени живут спокойно среди людей, и только когда народ постигают большие трудности (воздействие стихии, война с захватчиками, в результате которых народ постигает голод, бедность, болезни и пр.), обретают свой статус, данный им Небом, и становятся Бозкуртами. Эти древние спасители народа — не шаманы, не посвященные, не проходят обряда инициации, быть Бозкуртом — их природа. В современном понимании это выражение совести общества. Нуминозный опыт Бозкурта — глубоко внутренний, не вызванный непосредственно божественным гласом, непосредственным общением с богом. Бозкурт не ощущает вполне божественного страха, но в то же время не может и не желает сопротивляться своей судьбе, как будто осознает ее неизбежность, несет свою «божественную» службу терпеливо и осознанно. Служба эта именно «божественная», ибо Бозкурт хоть и является воином официальной армии, она для него — лишь внешняя сторона дела. На самом деле он подчиняется только высшим силам, и может пойти против своего правителя, если тот несправедлив к народу, так как его истинный военачальник — Тенгри.

Сама природа музыкального инструмента, созданного человеком под руководством потусторонних сил, ставит музыкальный инструмент на границу профанного и сакрального миров. Музыкальный инструмент, таким образом, — неотъемлемая часть нуминозного опыта индивида, свидетель и помощник для вхождения в переходное состояние и пребывание в этом опыте, посредник между двумя мирами. Посредничество музыкального инструмента выражается не только в звуках, которые из него извлекают, но и в его внешнем виде, который обязан выражать стремление к небу, будучи на земле. В этом ясно видится единство материального и идеального в представлении индивида мифологического общества

Хотелось бы упомянуть о роли музыки в технике шаманского транса. Музыкальные инструменты шамана — его постоянные спутники. Манера пения, голос шамана всегда имеют психологическое воздействие, завораживают. Познание шаманами-сказителями исполняемых текстов происходит при помощи сновидений и наития. Шаманская музыка вводит и слушателей в состояние транса, тогда происходит мифологическое причастие, консолидация людей вокруг совершаемого ритуала или исполнения сказаний.

Можно добавить, что в некоторых странах шаман также является сказителем с артистическими, литературными и музыкальными способностями. Некоторые исследователи называют действия шамана «театром одного актера». В этом есть определенный смысл, т.к. шаман тоже человек и вполне способен «подключить» свои способности для большего воздействия на аудиторию, повысить, таким образом, свою способность внушения и воздействия на зрителя или пациента.
Шаман не принадлежит к элите общества, но является приближенным к Богу, посвященным. Вместе с обществом, в котором существует, он создает метафизические понятия, мерила, которые разделяются обществом, если даже оно ошибается вместе со своим медиумом.
Феномен шамана связан с философскими категориями времени и пространства, поскольку в состоянии транса шаман переносится на безграничные пространства по горизонтали, а также проникает в параллельные миры. В то же время он обладает собственной логикой, интуицией, волей к действию. Шаман в состоянии транса, безусловно, полностью является принадлежностью сакрального времени.
Шаман также и хранитель прошлого, ритуалов, сказаний, обрядов, хранитель общественной иерархии, таким образом он сохраняет общество от разрушения. Путем сохранения ценностных ориентиров общество самоидентифицируется, отделяет прошлое от настоящего и будущего.
В целом, шаман — средоточие, сердцевина мифологической культуры, архаического общества, медиатор, по которому можно сверять соотношение прошлого и настоящего, в этом заключается его вечная функция медиума — по горизонтали и по вертикали времени.

Тенгрианское мышление основывается на понимании мира через явления, имеющие лишь частный смысл, воспринимаемые как субъективное переживание, и определяемых при помощи имен собственных. Например, бог Тенгри — это и есть Небо или Бог вообще, богиня домашнего очага Учаг означает домашний очаг, она же дала ему название, и т. д. Безусловно, понятия Тенгри, Умай и т. д. связаны с ритуалом, с сакральными предметами, иерофаниями, иначе говоря — невозможны в чистом дискурсе.[83]

Человек — поле для воздействия нуминозного. Душа является носителем моральных категорий мифологического общества, отражением божественного и «носителем» нуминозного опыта. Божественное в человеке может проявляться как внутренне, так и внешне. Так, физическая красота объясняется рождением от брака человека и пери — прекрасного женского божественного существа.

Древнетюркское сознание связывало божественную ценность предмета с его полезностью в быту. В ряду бытовых предметов музыкальные инструменты не несли бытовой пользы, их назначение ценилось при переходе в другие миры, для связи с потусторонними силами, введение человека в состояние аффекта. Интересно в этом смысле тенгрианское понятие «хозяина предмета» — иерофания, символ божественного, демонстрирующий, что в мифологическом сознании не бывает предмета без внутреннего божественного смысла. «Хозяин предмета» одушевлял не только бытовые предметы (детскую колыбель, молоко, прялку, оружие, кузницу), но и природные объекты (камень, скалу, озеро), а также болезни. Весь предметный мир, окружающий человека, был обожествлен и одушевлен. В «хозяине предмета» соединились сущности, не существующие друг без друга, — божество и сам предмет, его видимая и невидимая стороны, его сущность и его образ.