Ли Бардуго

Мы все чьи-то чудища, Нина.

– Вода слышит и понимает,

Мой Призрак – адвокат милосердия. Но из-за тебя ее здесь нет, и никто не попросит о снисхождении к тебе.

У Йоста было всего две проблемы: луна и усы.

Так она и зависла над пустотой; единственное, что удерживало ее от падения в зияющую ледяную пасть, – это рука Матиаса. Она взглянула ему в глаза, и на миг ей почудилось, что он ее отпустит.

– Пожалуйста, – взмолилась она. По ее щекам текли слезы.

Он перетащил ее через кромку льда, и они медленно поползли к твердой почве. Затем легли на спину и попытались отдышаться.

– Я испугалась… испугалась, что ты меня отпустишь, – выдавила Нина.

Последовала длинная пауза, а потом он выпалил:

– Я думал об этом. Всего секунду.

Девушка издала смешок.

– Все нормально. Я бы тоже об этом подумала.

Фьерданец поднялся на ноги и протянул ей руку.

– Меня зовут Матиас.

– Нина, – ответила она и пожала ее. – Приятно познакомиться.

– Начнем с того, что выберемся отсюда и найдем тебе приличную одежду. О, и еще, Инеж, – сказал Бреккер, уводя ее из приемной, – больше никогда не подкрадывайся ко мне.

По правде, с того дня она множество раз пыталась подкрасться к Казу. Но ей никогда не удавалось. Словно, увидев ее единожды, парень понял, как видеть ее всегда.

Карточный игрок, каторжник, блудный сын, потерявшаяся девушка-гриш, сулийка, ставшая убийцей, и парень из Бочки, превратившийся в монстра.

– Когда мы вернемся в Кеттердам, я заберу свою долю и покину Отбросов.

Он отвернулся.

– Правильное решение. Ты всегда была слишком хороша для Бочки.

Время идти.

– Да пребудут с тобой святые, Каз.

Тот схватил ее за запястье.

– Инеж. – Его палец в перчатке коснулся места, где бился её пульс, и задел верхушку татуировки с пером. – Если мы не выберемся, я хочу, чтобы ты знала…

Она ждала. Почувствовала, как надежда затрепетала крыльями внутри нее, готовясь к полету, если она услышит то, что ждет. Но девушка зажала ее в кулаке. Ей не дождаться этих слов. «Сердце – это стрела».

Инеж коснулась его щеки. Думала, что он снова отдернется или даже отмахнется от нее. За два года, на протяжении которых они бились плечом к плечу, вынашивали коварные планы до поздней ночи, совершали невозможные ограбления, справлялись с тайными поручениям, спешно ужинали жареной картошкой с гюцпотом, чтобы бежать на следующее дело, она ни разу не прикасалась к его коже без барьера в виде перчаток, пальто или рукавов рубашки. Инеж позволила себе погладить его по щеке. Кожа парня была прохладной и влажной от дождя. Он не шевелился, но она заметила, как по нему прошла дрожь, словно он боролся с самим собой.

Вспомнилась ладонь Инеж на его щеке. Его разум взбунтовался против этого прикосновения, впал в полное недоумение. Он чувствовал и ужас, и отвращение, и – где-то в этом беспорядке эмоций, – возбуждение, желание, которое все еще испытывал, надежду, что девушка снова прикоснется к нему.

– Хотела бы я, чтобы ты взглянула на мир моими глазами. Я слышу тело каждого на корабле, слышу, как кровь течет по их жилам. Слышу, как меняется дыхание Каза, когда он смотрит на тебя.

– Ты… ты слышишь?

– Он замирает каждый раз, словно видит тебя впервые.