Руслан Косынкин

Но скорбь – штука опасная, в том смысле, что, если люди не разделяют ее, она сама разделяет людей.

Полюбить кого-то – это все равно как поселиться в новом доме, – говорила Соня. – Сперва тебе нравится, все-то в нем новое, и каждое утро себе удивляешься: да неужто это все мое? Все боишься: ну ворвется кто да закричит: дескать, произошло страшное недоразумение, никто не собирался селить вас в такие хоромы. Но годы идут, фасад ветшает, одна трещинка пошла, другая. И ты начинаешь любить дом уже не за достоинства, а скорее за недостатки. С закрытыми глазами помнишь все его углы и закутки. Умеешь так хитро повернуть ключ, чтоб не заело замок и дом впустил тебя с мороза. Знаешь, какие половицы прогибаются под ногами. Как открыть платяной шкаф, чтоб не скрипнули дверцы. Из таких вот маленьких секретов и тайн и складывается твой дом».

а и время – тоже странная штука. Мы ведь в большинстве своем живем тем, что будет. Через день, через неделю, через год. Но вот вдруг наступает тот мучительный день, когда понимаешь, что дожил до таких лет, когда впереди не так уж и много, гораздо более – позади. И теперь, когда впереди у тебя так мало, нужно искать что-то новое, ради чего и чем теперь жить. Может, это память. Об отдыхе на склоне летнего дня, когда держал ее ладошку в своей. О запахе свежевскопанной клумбы. О воскресных посиделках в кондитерской. Может, это внучата. Начинаешь жить будущим других.

– Елы-палы, любой безрукий с глаукомой на обоих глазах управится с прицепом скорей тебя, – досадует Уве, залезая в машину.

Шесть месяцев, как она умерла. А Уве по-прежнему дважды в день обходит дом, проверяя: не подкрутила ли тайком батарею.

Сам Уве состоял из двух цветов – черного и белого.
Она раскрасила его мир. Дала ему все остальные цвета.

Ему вообще непонятно, как можно ходить и рассусоливать – отчего это, дескать, получилось так, как получилось? Человек таков, каков он есть, и делает то, что ему по силам, и этого вполне довольно, считает Уве.

«Запомни: только дурак думает, что сила и габариты – это одно и то же».

А потом мать умерла. И отец совсем смолк. Словно она забрала с собой те немногие слова, которые у него были прежде.

Помнил только, что в тот день решил и дальше быть как отец, да и все тут.