Как это умно и точно, что Бардо Тодол отчетливо разъясняет помершему именно первичность души, его духовности, ибо это как раз то, чему жизнь нас не учит. Мы так набиты внутри всяким, что теснится у нас в душе и угнетает, что нам и случая не представляется, в толчее всех этих «очевидных» вещей, задуматься над тем, кем они «очевидятся»? Из этого мира очевидностей вещей померший и освобождается, и цель наставления — помочь ему во время этого освобождения. Мы, поместив себя на его место, и себя вознаградим не меньше, потому что из самого первого параграфа мы узнаем, что «очевидетель» всей «очевидности» обитает внутри нас.
Несмотря на всю очевидность этой истины в малом и большом, она никогда нами не осознается, хотя часто это так необходимо, даже жизненно роково для нас, знать эту правду. Подобное знание, разумеется, годится лишь для созерцателей, которые склонны к размышлению над смыслом существования, для тех, кто, по природе, — Гностики и потому верят в Спасителя, который, как Спаситель у Манденян, называет себя "Гнозисом Жизни" (знанием жизни). Вероятно, немногим из нас дано видение мира целиком, как чего-то «очевидного». Тут требуются воистину переворот с ног на голову всех устоявшихся истин и немалая жертва, прежде чем мы сможем увидеть «очевидность» мира, обусловленную самой сутью нашей души.
Гораздо прямее и проще, драматичней, внушительней и поэтому убедительней считать, что все жизненные события случаются со мной, нежели увидеть, как я даю им возможность случиться. Воистину, животная природа человека заставляет его сопротивляться мысли, что это он — творец обстоятельств.