Куба Снопек

Когда мы имеем дело с типовой архитектурой, лишенной какой-либо индивидуальности, то понятие уникальности и подлинности должно учитывать нематериальные элементы, связанные с материальной архитектурой. Например, если некое типовое здание имеет прямое отношение к какому-то событию, истории или ритуалу и это выделяет его из общего ряда, такой архитектурный объект нужно признать уникальным. Или, например, перед нами здание, которое столько раз перестраивалось и подновлялось, что в нем не осталось никаких аутентичных элементов. При этом, однако, сама заменяемость его элементов является имманентным свойством данного типа архитектуры — соответственно, их замена представляет собой подлинный, аутентичный процесс (как это, например, происходит с синтоистскими храмами). Такое здание тоже следует считать подлинным.

Беляево. Спальный район, который на первый взгляд ничем не отличается от любого другого района Москвы. Простые силуэты бетонных домов разбросаны в бесконечном пространстве. В промежутках между гигантскими прямоугольниками — буйство зелени, хотя вроде мы и не в парке. Немногочисленные асфальтированные переулки соединены паутиной тропинок. То там, то сям попадаются детские площадки странноватого вида: дети играют сами по себе, за ними присматривают бабушки. Рядом на скамейках пьют пиво. На одинаковых бетонных фасадах глаз то и дело замечает следы человеческого присутствия: здесь подкрашено, там незаконно построен какой-то сарайчик, тут — балкон, тут — антенна, там — кондиционер. Все асфальтированные участки забиты машинами, а на каждом перекрестке расположился ларек или маленький магазин.

Начавшаяся в XX веке индустриализация строительной отрасли приводит к тому, что города в разных частях света становятся все более похожими друг на друга. Сегодня архитектура первых районов, построенных исключительно промышленным способом, празднует свое 50-летие.

Пытаясь объяснить феномен Холокоста, Бауман писал: «Мыслимым Холокост сделал именно рациональный мир современной цивилизации… [он] стал не только технологическим достижением индустриального общества, но и организационным достижением бюрократического общества» [7].

Вопрос о необходимости того или иного социального объекта (будь то школа, кинотеатр или магазин) решается на основании точного расчета, который учитывает количество людей, проживающих в пешей доступности от данного места. Если раньше городское планирование руководствовалось некими пространственно-композиционными соображениями, то теперь оно подчинилось строгим алгоритмам, призванным оптимизировать траекторию ежедневных перемещений среднестатистического человека.

Хрущев критикует сталинскую архитектуру не только за дороговизну, но и за пышность, никчемную роскошь — и предлагает новую эстетику, основанную на честности, скромности и простоте. Интересно, кстати, как сам Хрущев защищает одно из проявлений этой честности, а именно шов между панельными блоками фасада, от которого никуда не деться; Хрущев говорит о том, что этот шов нельзя считать некрасивым, потому что он лишь свидетельствует о честности этой архитектуры.

Хотя микрорайонная эстетика кардинально отличается от эстетики архетипического города, она, безусловно, обладает своей ценностью: просто она оперирует не улицами, площадями и кварталами, а макрообъектами, которые больше всего походят на абстрактные геометрические фигуры разных цветов (зеленые, голубые, белые).

«...Он [зритель] одновременно и „жертва“, и зритель, который, с одной стороны, обозревает и оценивает инсталляцию, а с другой — следит за теми ассоциациями, мыслями и воспоминаниями, которые возникают в нем самом, охваченном интенсивной атмосферой тотальной инсталляции» [12]

подобный проект мог в полной мере осуществиться только в Советском Союзе — централизованном тоталитарном государстве, политическое руководство которого имело практически неограниченные возможности. И именно политический режим СССР является вторым родителем советской жилищной программы.

Сравнение графики Пригова и фрагментов Генплана различных московских микрорайонов позволяет обнаружить общую для искусства и архитектуры тех лет логику создания цельной композиции из готовых объектов
Бесконечное повторение этих слов-предметов Пригов использовал много раз. Использование печатной машинки позволяло ему повторять одни и те же слова — подобно тому, как архитекторы благодаря заводскому способу производства могли повторять здания.