Александр Кабанов

я должен вернуться, я хочу вернуться. Я не знаю куда, но я хочу вернуться, должно быть, я сбился с пути. Я хочу вернуться в более прохладное место, туда, где я когда-то был, я хочу вернуться! Тебе же это тоже прекрасно известно, Лилли? Вернуться под кроны больших деревьев, где все благоухает. А где я сейчас? Где я

Тридцать лет и три года
христос давал интервью дудю,
старожилы гадали:
это к засухе или к дождю,
оказалось — к войне, резне
и ракетным пускам,
далеко от распятия,
но ближе к эху, потом к гвоздю,
оказалось — христос хорошо
говорит на русском.

И продолжил он, заводной,
как ядрёна вошь,
и никак его не забанишь
и не заткнёшь,
больше в нём гордыни,
чем святости и таланта,
он взошёл на холм,
вытирая с ладоней слизь,
и вокруг него
украинские беженцы собрались —
слушать сына божьего
на языке оккупанта.

И христос говорил:
что спасения больше нет,
время кончилось,
как состраданье и вера в свет,
что отныне он —
сын, и дух, и отец в законе,
и омега и альфа
сменились на ви и зет
у него на спине,
на багровом, как снег, хитоне.

Время кончилось,
хейт и сенсацию не раздуть,
и сквозь трещины в небе
на землю хлынула жуть,
чтоб хватать людей,
которые не пригнулись,
я смотрел, как в сторонке
молился и плакал дудь,
и к нему российские
беженцы подтянулись.

И смешалось всё,
превратилось в один вопрос,
и сплелись в объятиях дудь
и простой христос,
породнились беженцы,
жаба и бедный ужик,
всех убили, и все воскресли,
и всех спасли,
и на всех хватило в европе
родной земли,
и с тех пор, в гааге суд
перешёл на суржик.

ола. В ней еще дымилась тонкая длинная сигарета, испачканная губной помадой

Особенно отяжелевшей и набухшей была нижняя половина моего тела, словно ее погрузили в липкую глину; во рту у меня щекотало от предвкушения, что там окажется чей-то член и я отсосу. Мы ели с тарелки фрукты и пили вино, а комната была точно изнасилована жарой. Мне хотелось заглотить сальные, сияющие тела чернокожих, чтобы они крутились у меня внутри. Крекеры, виноградины в черных руках, дышащие паром крабовые клешни, прозрачное с фиолетовым оттенком сладкое американское вино, маринованные огурчики, напоминающие пупырчатые пальцы покойников, сандвичи с беконом, похожие на женские рты, салат, утопающий в розовом майонезе.

Я не вполне понимаю, как точнее это выразить, но если ты на самом деле получаешь кайф от жизни, то не должен думать и смотреть на вещи так, словно находишься внутри них. Или я не права? Ты всегда усиленно пытаешься увидеть нечто, словно делаешь заметки, подобно ученому, занимающемуся какими-то изысканиями. Или подобно младенцу. Согласись, ты на самом деле похож на ребенка, который пытается увидеть все вокруг себя. Дети смотрят прямо в глаза незнакомым людям и при этом плачут или смеются, но теперь, когда ты пытаешься вести себя так и смотришь прямо в глаза людям, крыша у тебя начинает ехать раньше, чем ты успеваешь это понять. Попробуй преодолеть это, постарайся откровенно посмотреть в глаза прохожим, и очень скоро ты начнешь чувствовать себя намного лучше. Рю, нельзя смотреть на мир глазами младенца.

– Ну, это, конечно, несколько грубовато, но я думаю, что на следующей вечеринке я снова на это пойду. Согласись, что не так уж много шансов получить удовольствие? Если не останется никаких удовольствий, я просто выйду замуж

ты что, не знаешь про него, Рю? Он совершенно правильный. Я скатилась на дно, но нынешняя молодежь от всего этого отказывается. А мама… Когда я сказала, что моя фотка была помещена в журнале «Ан-ан», она обрадовалась. Значит, ее это устроило

– Похоже, что ты лег на дно.
– Да, но это нечто иное, совсем иное, чем просто лечь на дно

Я заметил вздутие на поверхности черной жидкости. Когда я еще учился в школе, моя бабушка попала в больницу с раком. У нее была аллергия на болеутоляющие, прописанные врачом. Все ее тело раздулось, и даже форма лица изменилась. Когда я пришел ее навестить, она сказала, содрогаясь от горячки: «Малыш Рю, твоя бабуля скоро умрет. Я исполнила свою миссию на этом свете и теперь должна умереть». Что-то наподобие вздутий на теле моей бабушки сейчас плавало на поверхности черной жидкости.