sylvatica

— Не считай чужие деньги, евреюшка мой.

никогда не посвящал ему песен. Я вообще никому, кроме тебя, ничего не посвящал, и никто не вдохновлял меня так, как ты. Честно.

— Юр, а ты знаешь, что на пианино можно не только играть, а например… сидеть или, если очень постараться, даже лежать... А ещё, знаешь, что делать?
— Эй! Я тебе, блин, полежу на пианино! Даже не подходи к нему, варвар!

счастье, умещённое в три недели, боль, растянувшуюся на долгие годы.

Всё вокруг разрушено, река пересохла, а ива стоит, стала больше и красивее, будто…
— …нас ждёт, — закончил за него Володя.

— Просторно у тебя тут, — он обвел взглядом комнату. — Не страшно по ночам одному?
— А кого мне бояться? Призраков пионеров-героев?
Юра прыснул.
— Духа графини, которая ищет по ночам свою брошь.
— Да-да, точно, — улыбнулся Володя.

Володя никогда бы не подумал, что жизнь приведёт его к границе двух чужих стран — Швейцарии и Германии. Не к Уральским горам или Карпатам, а к Альпам. Не к Волге или Днепру, а к истоку Рейна. Не к нелюбимой жене или неверному любовнику, а к тому, с кем он учился любить.
И с кем научился

Я за одну только прошедшую неделю раз двадцать слышал осуждение в отношении геев по телевизору. И ведь это не просто говорится, а внушается людям и прямо, и косвенно. Через кино или случайные высказывания лидеров общественного мнения. В лучшем случае это звучит так: «Есть мы — нормальные, а есть ненормальные — они...»

Когда одному плохо, другой должен быть сильным, чтобы помочь и поддержать

«Так полегчало, что полночи о Юре думал»