Инна Степаненко

"Правила ли она всеми землями и морями или была королевой лишь груды пепла и костей, она всегда будет моей королевой. Любовь - слишком слабое чувство, чтобы описать, как она захватывает меня и что я чувствую к ней. Она - мое все".

Виктер научил меня этому много лет назад. Что нельзя думать о жизни другого, когда он держит меч, приставленный к твоему горлу.

Прости", - прошептала я, отпихивая его.

"Хочу ли я знать, о чем ты думаешь?" спросил Киеран. "Потому что у тебя такой вид, будто ты хочешь кого-то зарезать".

"Ты всегда думаешь, что я так выгляжу".

"Наверное, потому что ты всегда хочешь кого-нибудь зарезать".

Как, будучи богом, я не была наделена лучшим слухом, ума не приложу.

Киеран знал его всю свою жизнь. Их дружба выходила за рамки той связи, которую они когда-то разделяли. Между ними была любовь. И если я держала свои чувства при себе, когда не было необходимости читать чужие эмоции, то Киеран временами сидел молча, и печаль, исходящая от него, прорывалась сквозь мои щиты.

Я бросила на него взгляд. "Ты хочешь помочь или просто стоять и смотреть, как на меня кричит старуха?"
"Есть ли третий вариант?"

Ривер был... блондином.
С его несколько ворчливым нравом я представляла себе его гораздо более темноволосым.

"Не забывай, что он значит для для меня, Поппи. Я знаю его всю свою чертову жизнь", - сказал он. "Мы спали в одной кровате чаще, чем порознь. Мы вместе делали наши первые шаги. Сидели за одним столом большинство вечеров, отказываясь есть одни и те же овощи. Мы исследовали туннели и озера, притворялись, что поля - это новые, неизведанные королевства. Мы были
неразлучны. И это не изменилось, когда мы стали старше". Его голос огрубел, и он опустил свой лоб на мой. "Он был и остается частью меня".

Тем не менее, мне казалось, что она с нетерпением ждет возможности командовать некоторыми атлантийцами, особенно одним рыжеволосым, который тоже останется с ней.