Кто — раб, а кто — господин, определяется не только тем, в чьей власти распоряжаться капиталом, фабриками и оружием, но тем, в чьей власти распоряжаться сознанием других — и чем дольше мы за этим наблюдаем, тем очевиднее становится данный факт. Как только производство материальных благ достигло значительного масштаба, прежние прокламации, несмотря на долгие десятилетия замалчивания, обусловленного экономической нуждой, кризисами и террором, демонстрируют свою былую мощь. Ничто не способно заставить от них отказаться. Стоило им прозвучать — и ни одна власть уже не сможет в принципе мнить себя в безопасности, а будет зависима от одобрения подчиненных; именно их одобрения ей приходится добиваться, беспрестанно оправдывать себя в их глазах — даже в случаях, когда единственной ее опорой служит сила оружия [4