Борис Грифцов

одверженному, подобно хорошенькой женщине, необъяснимо капризным сменам уродства и красоты.

я добился всего, ибо умел всем пренебречь

Человек истощает себя безотчетными поступками, — из-за них-то и иссякают источники его бытия.

худой мир лучше доброй ссоры и обходится куда дешевле

Самих себя — вот кого они любят в нас!

Все излишества — братья. Эти социальные уродства обладают, как пропасти, притягательной силой; они влекут нас к себе, как остров святой Елены манил Наполеона; они вызывают головокружение, они завораживают, и, сами не зная зачем, мы стремимся заглянуть в бездну

Вот вам в уменьшенном виде образ общества, особенно правдивый из-за детской наивности и откровенности

Власть оставляет нас такими же, каковы мы по своей природе, и возвеличивает лишь великих.

Но имейте в виду, что, как только вы делаете первый шаг по направлению к зеленому полю, шляпа вам уже не принадлежит, точно так же, как и сами вы себе не принадлежите: вы во власти игры и вы сами, и ваше богатство, и ваша шляпа, и трость, и плащ. А при выходе игра возвращает вам то, что вы сдали на хранение, — то есть убийственной, овеществленной эпиграммой докажет вам, что кое-что она вам все-таки оставляет.

Богатые стараются ничему не удивляться; они обязаны с первого же взгляда отыскать в прекрасном произведении недостаток, чтобы избавиться от изумления — чувства весьма вульгарного.