Владимир Лукьянчук

Это, подумалось мне, и есть родина. И она отнюдь не отвлеченное понятие: это неопределенная, лас­кающая взор ширь и некий чувственный импульс, поступающий от нее в сердце. Ее можно любить любовью дитяти, неотделимого от матери; это и есть мать-земля в ее растительном зеленом наряде.
Но нет в ней ничего такого, ради чего стоило бы за нее умирать.

Ты обуян гордыней, сын мой; досадуешь, что грехи твои – не смертные. Не думай о них больше, забудь; грехи не яйца, чтобы их высиживать. Забудь, и живи во благо.

Мне ни к чему сострадания, мне нужна только любовь.