Джон Максвелл Кутзее

зовут Мелани Исаакс, она слушает его посвященный романтикам курс. Не лучшая студентка, однако и не худшая: довольно умная, но без собственных мыслей.

Поскольку он не питает уважения к тому, что преподает, он и не производит никакого впечатления на студентов. Студенты забывают его имя, смотрят, когда он говорит, сквозь него. Их безразличие уязвляет его сильнее, чем он готов признать.

По его личному мнению, которое, впрочем, он держит при себе, происхождение речи коренится в пении, а происхождение пения — в потребности заполнить звуками непомерно большую и несколько пустоватую человеческую душу.

— Ты считаешь, что я должна писать натюрморты или учить русский язык. Тебе не нравятся друзья вроде Бев и Билла Шоу, потому что они не способны ввести меня в светское общество.

Империя требует от своих подданных не любви друг к другу, а лишь выполнения каждым его долга.

Каждый может быть счастлив, но для того, чтобы быть несчастным, нужен некто особенный, кто-то вроде меня

Кладбище плохих воспоминаний.

Беатрис умна, но не склонна к рефлексии. Ум подсказывает ей, что избыток размышлений способен парализовать волю.

Если бы Шопен прожил подольше, он вернулся бы, — отвечает поляк, с явным усилием, но безошибочно расставляя времена. — Он был молод, когда уехал, — и молод, когда умер. Дома молодые несчастливы. Вечно ищут приключений

Счастье — это не важное... не главное чувство, — отвечает он. — Каждый может быть счастлив.
«Каждый может быть счастлив, но для того, чтобы быть несчастным, нужен некто особенный, кто-то вроде меня» — он это имеет в виду?