Евгений Цветков

Наша жизнь как исполнительство — вот причина того, почему захватывает жизненное лицедейство человека, почему, войдя в роль (или в раж), мы часто не можем из нее выбраться. Вот почему вечные Замыслы и Личины так понятны нам всем.

Только тогда, когда начинается жизнь Здесь и Сейчас — Лицедей отслаивается от Лицедейства и снимает Личину. Замысел теряет над Исполнителем власть, и тот, кто раньше был лишь ролью, мелодией беспамятного хора жизни, — становится Человеком Отдельным и Присутствующим

культах Макумба (смесь Христианства с Западно-Африканскими культами). Танцующие верующие в церкви дотанцовываются до состояния транса, когда в них вселяется то или иное Божество. В это время, когда человеком завладевает божество, человек становится этим божеством. Я — это Ты. Вот формула распознавания.

Может, увидим трех Богоматерей — троеручниц, со звездой во лбу вместо третьего глаза, и на четырехгранном топазе — вместо четырех ног. А, может, Пришелец нам явится в геометрическом, светящемся формами сложном Образе

Архетипические фигуры Буддийского Пантеона, Архетипы, если пользоваться обозначениями Юнга, сиречь фигуры национального и культурного сознания народа, к которому мы принадлежим. Это главные сюжеты человеческого бессознательного существования, которые наполняются культурным национальным содержанием за время жизни.

Первая часть, называемая Чикаи Бардо, описывает происходящее в психике во время умирания.

Вторая часть, Хониид Бардо, рассматривает сну подобное состояние, которое следует сразу же за наступлением смерти, состоящее из «кармических иллюзий».

Третья часть, Сидпа Бардо, начинается с возникновением инстинкта нового рождения и продолжается в виде событий, предшествующих новому рождению.

«…Сообразив, что Опорожненная Чистота твоего разума и составляет высшую Просветленность, и понимая в то же время, что это — по-прежнему твое собственное сознание — ты пребудешь и удержишься в состоянии божественного разума Будды».

Гораздо прямее и проще, драматичней, внушительней и поэтому убедительней считать, что все жизненные события случаются со мной, нежели увидеть, как я даю им возможность случиться. Воистину, животная природа человека заставляет его сопротивляться мысли, что это он — творец обстоятельств.

Жизнь в Бардо не влечет ни вечного вознаграждения, ни наказания, но простой спуск в новую жизнь, которая подвигнет человека ближе к конечной цели Спасения. Но эту эсхатологическую цель именно он сам привносит в рождение, как последний и наивысший по качеству плод трудов и упований жизненного существования.

«О благородно рожденный (такой-то и такой-то), слушай! Ты сейчас испытываешь Блеск Предвечного Света Просветленной Яви. Пойми это. Твое теперешнее сознание, по своей природе Отрешенное, не бытное, Опорожненное, не сформированное, не заполненное чем-нибудь, картинками или впечатлениями, — воспринимает само себя. Оно и есть настоящая Реальность. Благодать.

Твой собственный ум, который теперь не бытен и не наполнен, Опорожнен, Чист, хотя и не пуст или беспамятен, но лишь предоставлен сам себе, не замутненный, сияющий, счастливый, — это и есть само сознание, Благодатный Будда».