Франц Кафка

Мне такую жизнь и не вынести. Если хочешь со мной остаться, нам надо эмигрировать куда-нибудь, в Южную Францию, в Испанию.
– Никуда мне уехать нельзя, – сказал К. – Я приехал жить сюда. Здесь я жить и останусь.

приятно было смотреть в эти голубые глаза, не влекущие, не властные, а полные робкого спокойствия, робкой настойчивости

Ну хорошо, – сказал К., – пусть Варнаве приходится долго ждать, пока он получит поручение. Это понятно. Там, как видно, излишек служащих, не каждому удается получать поручения ежедневно, на это вам жаловаться не стоит, с каждым такое бывает. Но ведь в конце концов Варнаве дают поручение, мне самому он уже доставил два письма.

Окрик прозвучал гневно, но это был голос человека, который видит, как другой падает, и нечаянно, против воли, подымает крик, оттого что и сам испугался.

вина сама притягивает к себе правосудие

Как он унижался перед К., этот адвокат! И никакого профессионального самолюбия. А ведь, тут-то оно и должно было бы проявиться в полную силу.

Каждый час, проведенный вне стен кабинета, был для него сплошным огорчением, хотя и служебное время он проводил уже далеко не так продуктивно, как раньше.

И если ему теперь поручали какие-нибудь даже весьма почетные деловые визиты и небольшие поездки а в последнее время, может быть чисто случайно, такие поручения подворачивались все чаще, то ему постоянно мерещилось, будто его нарочно хотят удалить на время из кабинета, чтобы проверить его работу, или, во всяком случае, считают, что можно легко обойтись и без него.

– Но ведь я невиновен. Это ошибка. И как человек может считаться виновным вообще? А мы тут все люди, что я, что другой.

– Правильно, – сказал священник, – но виновные всегда так говорят.

– Но ведь это же ясно, – сказал К., и первое твое толкование было совершенно правильно. Привратник только тогда открыл спасительную правду, когда этому человеку уже ничем нельзя было помочь.

– А раньше его не спрашивали, – сказал священник. – И не забывай,что он был только привратником и свой долг выполнял честно.