Валентин Стародубцев

Инциденты и взаимные нападки нарастали, и Ирак решил, что для него наступил удобный момент. В Иране, казалось, царил полный хаос, а в Багдаде говорили, что «в Иране на каждом углу свое правительство». Иранская армия была деморализована и переживала волну кровавых чисток. Ирак мог бы нанести решительный удар по соседу, сбросить Хомейни, ликвидировать угрозу Ираку со стороны бунтующих шиитов и утвердить свой суверенитет над водной артерией Шатт-эль-Араб, защитив, таким образом, свои нефтяные интересы. Были и еще более соблазнительные возможности — выступив в качестве «освободителя» этнических арабов в иранском Хузистане (менее половины жителей этого юго-восточного района Ирана были арабского происхождения), привлечь их на свою сторону и, возможно, присоединить область, которую иракцы называли Арабистан, к Ираку, или по крайней мере установить там свое влияние. Наградой было бы не только братское воссоединение — в Хузистане сосредоточивалось 90% запасов нефти Ирана. Вдобавок ко всему зарубцевалась бы рана, нанесенная гордости Ирака. Баасисты не забыли унижения, когда в 1975 г. им пришлось уступить Ирану в вопросе о суверенитете над Шатт-эль-Араб. Но и это было еще не все. Шаха, регионального полицейского в районе Персидского залива, больше не было. И образовавшийся вакуум мог бы заполнить Хусейн, утвердив превосходство Ирака, а заодно и свое в регионе огромного международного значения. Более того, при изоляции, в которой оказался в арабском мире Египет, подписав Кэмп-Дэвидские соглашения, Ирак, ликвидировав угрозу распространения иранской революции, мог бы стать лиде­ром и воинствующим защитником всего арабского мира, а также одной из главных нефтяных держав. Короче говоря, отказаться от таких соблазнительных возможностей было нелегко.

Эти три тенденции — падение спроса, непрерывное наращивание нефтедобычи за пределами стран ОПЕК и обращение к огромным запасам — сократили спрос на нефть ОПЕК где-то на 13 млн баррелей в день, т.е. на 43% от уровня 1979 г.! Иранская революция, а затем ирано-иракская война нанесли серьезный урон возможностям этих двух стран. Тем не менее вместо нехватки, которой все опасались, внезапно образовались излишки, превышавшие спрос на рынке, — короче, возникло перенасыщение рынка, ведущее к существенному снижению цен1.

Когда-то цены на рынке нефти устанавливала Standard Oil. Затем в Соединенных Штатах этим занимался Техасский железнодорожный комитет, а в остальных странах крупные нефтяные компании. Потом власть перешла к ОПЕК. Теперь же цена устанавливалась ежедневно и ежесекундно на открытом рынке в торговом зале Nymex в процессе взаимодействия трейдеров с покупателями и продавцами, прилипшими к экранам компьютеров в разных точках земного шара. Это напоминало нефтяные биржи Западной Пенсильвании конца XIX столетия, только оснащенные современными технологиями. Все игроки получали одинаковую информацию в один и тот же момент, а в следующий — могли действовать исходя из этой информации. «Ниспосланные свыше законы спроса и предложения» все еще существовали, только теперь они проявлялись по-другому — гораздо шире и без какого-либо промедления. Отправной точкой во всех сделках стала цена WTI — West Texas Intermediate, мощного потока движущегося в трубопроводе продукта, им легко было торго­вать, и поэтому он стал удобным эквивалентом мировой цены, которым до этого служила арабская легкая нефть. Два десятилетия назад цена арабской легкой нефти заменила в качестве базовой цену нефти с побережья Мексиканского залива в Техасе. Совершив почти полный круг, базовая цена вернулась к Техасу. И с быстрым ростом объемов нефтяных фьючерсов цена WTI встала в один ряд с ценами на золото, с процентными ставками и с промышленным индексом Dow Jones среди жизненно важных и тщательно контролируемых параметров ежедневного состояния мировой экономики5.