Сюзанна Алукард

О чем ты говоришь? Она никуда с тобой не пойдет.
Уорнер задумчиво чешет затылок:
– Тебе самому еще не надоело быть такой несносной личностью? У тебя харизмы, пожалуй, столько же, сколько в раздавленном и гниющем на сельской дороге неопознанном грызун

Мне было гораздо лучше, – заявляет Адам, – когда я думал, что она умерла.

– Я беру свои слова назад. Я больше не хочу, чтобы ты называла меня Аарон…

– Вверх, – говорит он, задыхаясь, – подними руки вверх.

– Хорошо, – шепчет он и целует меня в шею. – Теперь повернись, – просит он. – Перевернись на живот.

Надежда только еще сильнее разобьет тебе сердце.

людьми оказывается, можно манипулировать. Да я вообще не умела с ними общаться. Как я могла их понимать, когда с трудом разбиралась в своих собственных мыслях?

если ты будешь продолжать строить догадки относительно моего характера, могу посоветовать одно: сделай одно верное предположение, что всякий раз тебе предстоит ошибаться.

Темнота развивает чувство некой свободы, соединенной с удивительной уязвимостью и ранимостью. И мы позволяем все это себе в такое неурочное время. Обманчивая темнота уводит нас за собой, коварно заверяя в том, что непременно сохранит все наши тайны. Мы забываем и о том, что окутывающая нас со всех сторон темнота – это вовсе не теплое домашнее одеяло, обещающее тепло и защиту. И мы, конечно, уже не помним в такие минуты о том, что очень скоро все пройдет и снова будет светло, а темноте наступит конец. Итак, в это темное время суток мы почему-то становимся особенно храбрыми и готовы говорить такие слова, которые никогда бы не позволили себе высказать в светлое время суток.

мне практически никогда не удается уснуть, когда это крайне необходимо. У меня такое впечатление, что я просто не в состоянии выключить свой мозг.