Anna Fishman

— Я ненавижу тебя.

— Знаю. Я тебя тоже.

Северус не мог не улыбаться краем губ, когда вспоминал эти маленькие ручки, обнимавшие его шею, этот звонкий смех, искреннюю улыбку и, конечно, глаза. Её глаза. Но теперь зельевар любил эти глаза не потому, что такие же были у Лили, но и потому, что они были у Гарри, потому что они были у мальчика, который стал ему сыном.

— Знаешь, — Гарри повернулся в дверях, — может, ты и не разрешаешь мне звать тебя папой, но именно ты мой отец

— Захлопнись, — резко рявкнул по-французски Нат, от чего все в комнате вздрогнули. И только Эндрю чуть склонил голову к плечу, отмечая в памяти перевести всё то, что услышит после. — Мне освежить тебе память?

— Нат…

— Тогда закрой пасть, — Веснински пристально смотрел в изумрудные глаза брата, и только когда тот отдёрнул взгляд, вновь расслабился, натягивая приветливую улыбку. — Значит, буду вратарем, — он снова вернулся к английскому.

Было бы логично посадить Натаниэля на скамейку запасных, он заметно выдохся, пусть это и было для него не свойственно, но тренер заменял кого угодно, но только не рыжего защитника. Его впечатали в стену. Снова. И ему никто не помог. Снова. И его даже не спросили, в порядке ли он. Снова. И его не отправили на скамейку, хотя колени и тело дрожали. Снова.

Он повторял себе это снова и снова, когда нож Рико вонзался в его плоть, когда лёгкие заполняла ледяная вода, а шею сдавливала верёвка… Он просто отключал свое сознание, укрываясь в воспоминаниях. И почему-то в них начал изредка мелькать взгляд пристальных, хоть и затуманенных таблетками, янтарных глаз. Эндрю Миньярд, гори он в аду

Но даже так, в свете фар собственной машины и под слоем еще не засохшей крови, он отчётливо мог видеть его шрамы. Их было много. Очень много. Казалось, он был соткан из них…

Нет, не мог» — пронеслось в сознании Эндрю и пазл сложился. Не весь, конечно, но хотя бы фрагмент. Натаниэль не мог сказать о своей слабости — это стало бы для него смертельно опасно. Натаниэль не мог сказать, потому что тогда бы Миньярд понял, что его желание снять голкипера с таблеток обусловлено не только логикой и расчётом. Тогда бы все поняли, что у Веснински есть что-то, что обычные люди называют состраданием. Никто не должен был знать, через что он проходил. Никто не должен был… А Эндрю заставил его рассказать.

. У меня в команде есть парень. Он на таблетках по предписанию суда. Мне это не нравится. Знаешь, слишком велик соблазн урвать пару штучек. Он от них так завидно всё время улыбается, прям не могу…

Натаниэль… казалось, он просто споткнулся о ломку, а теперь был готов продолжить бежать