Евгения Гинзбург

В бессонницу как-то не утешает сознание, что ты непосредственно не участвовал в убийствах и предательствах. Ведь убил не только тот, кто ударил, но и те, кто поддержал Злобу. Все равно чем. Бездумным повторением опасных теоретических формул. Безмолвным поднятием правой руки. Малодушным писанием полуправды. Меа кульпа… И все чаще мне кажется, что даже восемнадцати лет земного ада недостаточно для искупления этой вины

Наивно монархическая идея о добром вожде, не знающем о злоупотреблениях своих злых чиновников, уже тогда, на ранних этапах моего крутого маршрута, не находила во мне отклика.

Ведь это все пройдет… А жизнь только одна…

Достаточно было кому-нибудь задать вопрос, разоблачающий безумие, как окружающие или возмущались, или снисходительно усмехались, третируя спрашивающего как идиота

Что же это происходит в нашей партии, а, Паша? – спрашивала я.
– Сложно, конечно, Женюша. Ну что поделаешь! Особый этап в развитии нашей партии…
– Что же это за этап? Что всем членам партии предстоит ехать по этапу? – горько острю я. Он раздражается.
– Ты прости, Женюша, но в таких шуточках нехороший привкус есть. Ты личную свою обиду отбрось. На партию не обижаются.

Муж вспыхнул:
– Что ты говоришь! С тобой и впрямь в тюрьму попадешь!
– О, будь спокоен! И без меня тоже…

В этом театре ужасов одним актерам даны роли жертв, другим – палачей. Последним хуже. У меня хоть совесть чиста

«Чистили» домашнюю библиотеку. Няня ведрами вытаскивала золу. Горели «Портреты и памфлеты» Радека, «История Западной Европы» Фридлянда и Слуцкого, «Экономическая политика» Бухарина. Мама «со слезами заклинаний» умолила меня сжечь даже «Историю новейшего социализма» Каутского. Индекс расширялся с каждым днем. Аутодафе принимало грандиозные размеры. Даже книжку Сталина «Об оппозиции» пришлось сжечь. В новых условиях и она стала нелегальщиной.

– Последний раз идем вместе, Паша. Я уже государственная преступница.
– Не говори таких глупостей, Женюша. Я уже говорил тебе. Если арестовывать таких, как ты, то надо арестовывать всю партию.
– Иногда у меня и мелькает такая безумная мысль. Уж не всю ли и собираются арестовывать?

Ну-с, так как же ваши партийные дела?
– Вы ведь знаете. Меня исключили из партии.
– Еще бы! Предателей разве в партии держат?
– Почему вы бранитесь?
– Бранитесь? Да вас убить мало! Вы – ренегат! Агент международного империализма!