Евгения Гинзбург

Для чего вам, человеку, знающему французский и немецкий, потребовалось приняться за изучение татарского языка?
– Для литературно-переводческой работы.
– Но ведь это язык некультурный…
– Некультурный? А вы тоже такого же мнения, лейтенант?
Индюшонок молчит, смущенно улыбается.

– Если неблагополучно в армии – это значит, что расшатаны самые глубокие основы данного государственного строя

Жизнь… Ее надо благодарить за все. И она отдаст все в свой черед.

– Эх, Евгенья-голубчик! Ума в табе – палата, а глупости – саратовская степь!

замена, а постоянное напоминание о нем. Но не рвущее на части, а примиренное напоминание… И вот теперь…

Чтобы переключить свое страшное возбуждение, чтобы куда-то направить то, что сжигает изнутри, я начинаю мыть полы. С остервенением скоблю те места, где остались пятна от вчерашних фетровых сапог. Потом тру половую тряпку мылом так ожесточенно, точно всерьез задумала вернуть ей первоначальный белый цвет.

Поехала к Емельяну Ярославскому, который обвинил меня в том, что я «не разоблачила» неправильность статьи Эльвова, который САМ эту статью поместил в редактированной им, Ярославским, четырехтомной «Истории ВКП».

Достаточно было кому-нибудь задать вопрос, разоблачающий безумие, как окружающие или возмущались, или снисходительно

усмехались, третируя спрашивающего как идиота

«связь зэка с зэкою, выразившаяся в простое лошади»