Ричард Докинз

Как у них язык повернулся предположить такое? Как смеют они предлагать нам — сидящим в уютных домах, перед экранами телевизоров зрителям — восторгаться, проигрывая в уме акт ритуального убийства: казни беззащитного ребёнка толпой недалёких, напыщенных, суеверных, глупых стариков? Как смеют они призывать нас искать в этом аморальном насилии над беззащитной жертвой что-то положительное?

Кстати, логики уже заметили, что всеведение и всемогущество являются взаимоисключающими качествами. Если бог всезнающ, то он уже знает о том, что он вмешается в историю и, используя всемогущество, изменит ее ход. Но из этого следует, что он не может передумать и не вмешиваться, а значит, он не всемогущ. По поводу этого остроумного парадокса Карен Оуэнс сложила не менее забавный куплет:
Как бы всезнающий бог,
Прозревший грядущее, смог
Быть еще и всевластным и передумать
То, о чем завтра был должен подумать?

Наши телескопы недостаточно сильны, чтобы непосредственно наблюдать вращающиеся вокруг звезд планеты. Однако положение звезд меняется под воздействием гравитационного притяжения вращающихся вокруг них планет, и при помощи спектроскопа возможно зафиксировать доплеровское смещение спектра звезды, по крайней мере когда вокруг нее вращается планета крупного размера. На время написания этой книги при помощи данного метода вне Солнечной системы обнаружено 170 планет, вращающихся вокруг 147 звезд,[55] но это число, несомненно, увеличится к тому дню, когда моя книга попадет к вам в руки. Пока удается обнаруживать только крупные «юпитеры», потому что только «юпитеры» имеют массу, достаточную для смещения звезд в пределах, фиксируемых современными спектроскопами.

Великий французский математик Блез Паскаль полагал, что каким бы невероятным ни казалось существование бога, тем не менее проигрыш в случае «неверного ответа» чересчур велик. Выгоднее верить в бога, потому что, если он есть, вы получаете вечное блаженство, а если его нет, то вы при этом ничего не теряете. С другой стороны, если вы не верите в бога, а оказывается, что он существует, вы прокляты навечно; если же вы правы и его нет, то для вас ничего не меняется. Выбор на первый взгляд очевиден: верьте в бога.

Тем не менее есть в этом аргументе что-то странное. Невозможно верить или не верить во что-то по выбору. Я, по крайней мере, не могу верить только потому, что так решил. Я могу на основании своего решения ходить в церковь, читать никейский Символ веры, даже клясться на стопке Библий, что я верю каждому написанному в них слову. Но все это не сделает меня верующим, если я на самом деле не верю. Пари Паскаля может быть лишь аргументом в пользу того, что выгодно притворяться верующим. И пусть вам повезет и бог, в которого вы якобы верите, не окажется всеведущим, потому что иначе ему ничего не стоит раскусить ваши уловки. Дурацкая идея о том, что можно верить по выбору, замечательно высмеяна в книге Дугласа Адамса «Детективное агентство Дирка Джентли», где читатель встречается с роботом по имени Электрический Монах — бытовым прибором, в обязанности которого входит «верить за вас и таким образом освобождать вас от этой обременительной необходимости». В рекламе усовершенствованной модели сообщалось, что она может «верить в такие вещи, в которые с трудом поверили бы даже жители Солт-Лейк-Сити».

Изучающие взгляды английских детей социологи выяснили, что только один ребенок из двенадцати меняет религиозные взгляды, которые ему привили в детстве.

Влиятельный «Оксфордский справочник по философии» называет проблему зла «наиболее сильным возражением, с которым приходится сталкиваться традиционному теизму». Но этот аргумент можно использовать только против существования хорошего бога. «Хорошесть» не является необходимым условием гипотезы бога, а только — желаемой добавкой.

Настоящая наука нуждается в признании своего невежества, в существовании пока еще не разгаданных тайн

«С 1927 года было проведено 43 исследования соотношений между религиозностью и уровнем образованности/коэффициентом умственного развития; все, кроме четырех, выявили обратную зависимость. То есть чем выше умственное развитие или уровень образования человека, тем менее вероятно, что он окажется религиозным или будет придерживаться верований любого толка».

Сколько бы планет ни участвовало в розыгрыше, невероятное разнообразие населяющих Землю сложных живых организмов невозможно объяснить счастливым случаем, подобно тому как мы провели объяснение первоначального зарождения жизни. Эволюция жизненных форм в корне отличается от зарождения жизни, потому что, повторяю, зарождение жизни было (или могло быть) уникальным событием, которому достаточно было случиться единожды. Адаптационное же приспособление видов к средам обитания — это миллионы событий, происходящих ежедневно.

Очевидно, что на всей поверхности планеты Земля — на всех континентах, на всех островах — непрерывно происходит процесс оптимизации биологических видов. Можно с уверенностью предсказать, что возникшие через десяток миллионов лет новые виды так же замечательно будут приспособлены к новой окружающей среде, как нынешние виды — к нашей. Адаптация — это не случившееся в прошлом счастливое статистическое совпадение, о котором мы можем только догадываться задним числом, а предсказуемый, множественный, непрерывный процесс. И благодаря Дарвину мы знаем, что ею движет: естественный отбор.

Ученые привлекают чудесные свойства очень больших чисел. Подсчитано, что в нашей Галактике существует от 1 до 30 миллиардов планет, а во Вселенной — около 100 миллиардов галактик. Отбросив для большей строгости подсчетов несколько нулей, получим заниженное количество планет во Вселенной — миллиард миллиардов. Теперь представим, что зарождение жизни — самопроизвольное возникновение молекулы, аналогичной ДНК, — действительно представляет собой исключительно маловероятное событие. Представим, что оно настолько маловероятно, что может произойти только на одной планете из миллиарда. Если бы любой химик попытался получить грант на исследование с однопроцентным шансом на успех, субсидирующая организация подняла бы его на смех. А мы ведем речь об одном шансе из миллиарда. И тем не менее, несмотря на абсурдно малую долю вероятности, она означает, что жизнь возникнет на миллиарде планет, одна из которых, конечно, — наша Земля.