Верена Штёссингер

Хорошо бы пейзажи не изменились. Он очень на это надеется. Леса, луга и поля, река, побережье, море. Перелетные птицы всегда возвращаются, и деревья живут долго, очень долго и всегда остаются на месте. В худшем случае они могут упасть, или вместо них проложат дорогу, или распилят их на дрова.

Для этой поездки он долго не мог найти ни времени, ни сил. Больше полувека. Пока не понял: если не съездит сейчас, то не съездит, наверное, уже никогда. И больше никогда не увидит пейзажи своего детства, не увидит города, деревья и море и уже не сможет восполнить пробелы, зияющие в его воспоминаниях о прошлом. И в его рассказах. Хотя он понимает, что под слоем многих лет, прошедших с тех пор, вряд ли удастся еще что-то разыскать; да он и не уверен, что действительно этого хочет. Восполнить пробелы. Провалы.

К тому же, рассказывая о своем детстве, о том, где он жил до двенадцати-тринадцати лет, он должен — если хочет, чтобы его поняли — пользоваться другими названиями. Потому что по тем местам прошлась история. Сегодня его родной город Браунсберг на побережье Балтийского моря называется Бранево и находится в Польше, на установленной после войны границе с Россией. Нойхаузен стал Гурьевском, а Кенигсберг — Калининградом; они отошли Советскому Союзу и стали русскими.

если вокруг нет высоких деревьев, то люди забывают смотреть на небо

Гостиница расположена в районе, который когда-то считался престижным; здесь еще встречаются довоенные особняки, которые постепенно ветшают. А между ними — многоквартирные дома, которые не пытаются даже казаться красивыми, и в палисадниках перед ними ничего не цветет.

— Меня все это так удручает, — говорит жена, — здесь все такое тоскливое. Не просто бедное, а именно тоскливое. Все такое серое! Как будто здесь никто не хочет почувствовать себя дома.

Может, это действительно так? Может, люди, и правда, не хотят почувствовать себя дома? Или не могут? Стал ли этот город им родным?

Что есть жизнь? Кто ты такой, если так мало знаешь о себе? И так мало помнишь? Как работает память? Как она отбирает то, что нужно запомнить, по какому праву и по каким правилам? И где остается то, что память отвергла? И остается ли вообще?

этот раз на завтрак дали кашу, чудесную гречневую кашу с желтой масляной дыркой

Между пассажирами протискивалась кондукторша, он не мог с ней толком договориться, пока на помощь ему не пришла пожилая женщина, изъяснявшаяся на литературном немецком, словно вырезанном из дерева.

И на следующей улице тоже. Серые дома. На две семьи. Где-то около двадцати. Целый поселок; а с юга и с запада — лес, совсем рядом, как будто он держал поселок в ладонях.

Я восхищаюсь тем, как ты это делаешь.

— Что?

— Ну, как ты здесь со всем этим справляешься, держишь удар…

– Иначе меня бы давно уже и на свете не было.