Книги, которые стоит прочитать каждому переводчику

Необычайно энергическая и по большей части совершенно не устаревшая книжка Чуковского для переводчика своего рода хрестоматия по внеклассному чтению. Чуковский пишет обо всем, что нужно понимать переводчику: где можно избежать неточностей, а где пожертвовать словом во имя смысла, как попасть в стиль подлинника, не попав при этом впросак, — но делает это не сплошным академическим текстом, а при помощи бойких отдельных рассказок, каждая из которых отпечатывается в памяти куда лучше теоретических кирпичей.

Зачем и кому читать. Всем, конечно. И даже не потому, что книга — в духе образовательных тенденций советского времени — рассчитана на широкого читателя. Во-первых, невероятно живой, настоящий и до сих пор действующий язык книги — находка для любого переводчика на русский, который, как по мне, должен быть кем-то вроде сороки и тащить в свой вокабуляр все, что качественно блестит. Во-вторых, Чуковский пишет по-всамделишному и ненатужно смешно. Невозможно прочесть один раз о «шашлычной интерпретации Кавказа», нимфе Покрывалихе и о том, как «мистер Сквирс, и сэр Мельберри Гок, и лорд Верисофт — все живут в Пятисобачьем переулке в Коломне и только притворяются британцами» — и не запомнить это навсегда. А запомнив эту необыкновенную легкость языка — выучиться лучше писать.

В истории из нашего с вами прошлого о том, как поссорились кашкинцы с буквалистами, то есть сторонники одного переводческого принципа со сторонниками другого, нет ничего задорно- гоголевского. С ее довольно-таки калечащими последствиями до сих пор сталкиваются даже крошки-переводчики. Они с самого детства слышат от мифической father figure, в роли которой выступает неумирающий собирательный образ «качественного советского перевода», что «буквализм, мол, плохо». О том, как и почему понятие переводческого буквализма в истории советского переводоведения было низведено до бранного слова, и рассказывает эта книга.

Зачем и кому читать. Переводчиков художественной литературы у нас очень часто сразу воспитывают в общепринятой традиции — что перевод должен в первую очередь звучать как вполне русский текст, а остальное потом. При этом в антиподы ему назначается некий вымышленный конструкт — буквальный перевод, который грешен во всем, вплоть до убийства Кеннеди. Корни этого отношения ко вполне принятому в общеевропейской традиции принципу «очужествления» переводного текста лежат в некрасивой полемике, которую в середине XX века переводчик Иван Кашкин развернул против переводчиков Евгения Ланна и Георгия Шенгели. До недавнего времени мы знали все аргументы кашкинцев. Книга Андрея Азова, переводчика и ученого-лингвиста, ценна в первую очередь тем, что она дает слово поверженным буквалистам: в книге опубликовано много архивных материалов, которые ранее нигде не печатались и которые наконец помогают нам понять, что такое буквализм — и так ли уж это плохо.

О русской и даже узбекской литературе глазами американки турецкого происхождения. Элиф Батуман — ученый, литературный критик и публицист (она регулярно пишет для The New Yorker и N+1) — в шести эссе о русской литературе и узбекском языке пытается ответить на насущный вопрос каждого, кто хоть раз в жизни уходил в книжный запой: как нас формируют любимые книги? В качестве наглядного литературного материала Батуман берет Достоевского, Толстого, Чехова, Бабеля и даже Лажечникова, но делает это без древнерусской тоски. Она пытается организовать в Калифорнии конференцию по Бабелю без сабель и казаков, попасть в Ледяной дом и не выйти замуж, узнать, кто убил Льва Толстого и что сталось с резиновой уточкой Бабеля, и смириться с тем, что грант на изучение великого узбекского языка составляет 7 тысяч долларов, из которых 4 — это на мешок, в котором, если что, отправят домой части твоего тела. Батуман пишет с прытью посвежевшего Вуди Аллена и — что самое важное — с желанием не анализировать русскую литературу, а с желанием ей жить.

Зачем и кому читать. В книге Батуман русская литература в кои-то веки не предстает перед читателем в роли дементора с головами Толстого и Достоевского, который, покачиваясь, скорбно висит над Россией. Батуман пишет о русской литературе, во-первых, смешно (и смешно здесь не так, как тому английскому второкурснику, который обнаружил в русском языке букву Ы и запостил это на Buzzfeed). Во-вторых, пишет она с удивительной, ясной любовью к предмету — и любовь эта каждому переводчику на русский полезна, как витамины. Мы можем освоить английский, турецкий, финский, датский языки и даже кликсовый язык бушменов, но только не русский как совсем иностранный. Книга Батуман может помочь взглянуть на русский язык — наш рабочий инструмент — с неожиданной стороны и полюбить его заново.