Четвертое крыло

Ксейден смотрел на меня расчетливо и холодно, словно планировал мою смерть

— Все, что нужно, у меня в рюкзаке. За меня можешь не волноваться.

— Волнение за тебя — это девяносто девять процентов моего дня.

– Ценю повышение до божества, но можешь обращаться и по имени,

Третий повернулся ко мне, и мое сердце просто... остановилось.
Он был высокий, с развевающимися на ветру черными волосами и темными бровями. Смуглая кожа теплого оттенка, сильная линия челюсти, тронутая щетиной. Когда он сложил руки на груди, мышцы на его торсе и предплечьях задвигались так, что я невольно сглотнула. А его глаза... Его глаза были цвета золотистого оникса. Контраст поразительный, у меня даже челюсть свело — все в нем поражало просто навылет. Черты его сурового лица казались высеченными из камня, и в то же время они были поразительно совершенны, словно творец работал над его скульптурой всю жизнь… И по меньшей мере год ушел на то, чтобы создать идеальный рот.
Он самый роскошный мужчина, которого я когда-либо видела.

не боюсь потрудиться, особенно когда знаю, как велика награда. Лучше проиграть во всей этой войне, чем жить без тебя, и если для этого придется доказывать свою любовь снова и снова, я готов. Ты отдала мне сердце – и я его сохраню.

Я все восполню, – пообещал я, взяв ее нежные руки своими грубыми. – Я не говорю, что мы больше ни разу не поссоримся или что тебе больше не захочется бросаться в меня ножами, когда я неизбежно поведу себя как козел, но клянусь: я всегда буду стараться стать лучше.

отому что я знаю, что, даже если выживу, не смогу без нее жить. Где-то между потрясением от нашего влечения на той башне и пониманием, что она рискнула жизнью, отдав в тот первый день на парапете сапог другому, и тем днем, когда она метнула в меня кинжалы под дубом, я дрогнул. Надо было догадаться о том, как нам опасно сближаться, уже когда я положил ее на лопатки и показал, как легко она могла бы убить меня на мате, – этой уязвимости я не показывал никому другому, – но я только отмахнулся от неоспоримого влечения к несравненной женщине. Глядя на ее победу на Полосе, глядя, как потом она защищала Андарну на Молотьбе, я дрогнул, пораженный и ее умом, и ее благородством. Когда я ворвался к ней и увидел предательскую руку Орена на ее горле, тот гнев, из-за которого оказалось так легко прикончить всех шестерых, не поведя и бровью, должен был намекнуть, что я лечу в пропасть. А когда она улыбнулась мне, освоив щит в считаные минуты, когда ее лицо озарилось под падающим снегом, я окончательно пал.
Мы еще даже не целовались, а я уже влюбился.

потому что я знаю, что, даже если выживу, не смогу без нее жить

Ей нельзя умирать – и не только потому, что тогда я сам могу не выжить. Ей нельзя умирать,

Если потеряешь Тэйрна, позови, а потом дерись, пока я не прилечу».
«Невозможно. Я ее не отпущу, командир крыла», – проревел Тэйрн