Виктор Цой

Цой, который давно ушел из нашего мира, до сих пор чем-то «цепляет» и надолго остается в душах его слушателей. Он был настолько сильной личностью, что до сих пор влияет на мир.

Я выключаю телевизор, я пишу тебе письмо Про то, что больше не могу смотреть на дерьмо, Про то, что больше нет сил, Про то, что я почти запил, но не забыл тебя. Про то, что телефон звонил, хотел, чтобы я встал, Оделся и пошел, а точнее, побежал, Но только я его послал, Сказал, что болен и устал, и эту ночь не спал. Я жду ответа, больше надежд нету. Скоро кончится лето. Это…

Марьяна Цой: «Он пришел ко мне и сказал: “Ты знаешь, я влюбился…” Влюбился в другую женщину — Наташу Разлогову, сестру московского кинокритика Кирилла Разлогова, и уехал к ней жить… Слава богу, ему хватило мужества не скрывать от меня свою связь с Наташей и сразу во всём признаться. Я-то знаю, что такое любовь, мне ничего доказывать не надо было. Теперь я понимаю, почему это произошло. Он познакомился со мной, можно сказать, совсем юным. Я стала его первой любовью, но он еще не знал, что такое настоящая страсть. К тому же Наташа — полная моя противоположность. Она тихая женщина, всегда говорила разумные вещи и делала правильные выводы. Возможно, с ней ему было в чем-то проще. “Ладно, — говорю, — тогда собирай чемодан”. Словом, разошлись мы тихо…»

Вместо тепла — зелень стекла, Вместо огня — дым, Из сетки календаря выхвачен день. Красное солнце сгорает дотла, День догорает с ним, На пылающий город падает тень. «Перемен!» — требуют наши сердца. «Перемен!» — требуют наши глаза. В нашем смехе и в наших слезах, И в пульсации вен: «Перемен! Мы ждем перемен!»

Я встретил ее, я встретил ее, Она шла в кино. И я пошел следом, Я рядом купил билет. И я подумал о том, Что она может быть для меня сестрой, И как раз в это время в зале Погас весь свет.

Ты часто проходишь мимо, не видя меня, С кем-то другим, я стою не дыша. Я знаю, что ты живешь в соседнем дворе, Ты идешь не спеша, не спеша… О-о-у, но это не любовь… О-о-у, но это не любовь…

Не люблю темные стекла, Сквозь них темное небо. Дайте мне войти, откройте двери. Мне снится Черное море, Теплое Черное море, За окнами дождь, но я в него не верю. И я попал в сеть, и мне из нее не уйти, Твой взгляд бьет меня, словно ток. Звезды, упав, все останутся здесь, Навсегда останутся здесь.

Андрей Тропилло: «С Витей Цоем работать было трудно: он, как прирожденный лидер, редко следовал фонограмме и пел, как правило, выше, чем нужно. И еще — он постоянно чмокал губами в микрофон.

Гроза за окном, гроза с той стороны окна, Горят фонари и причудливы тени, Я смотрю в ночь, я вижу, что ночь темна, Но это не станет помехой прогулке романтика. Подворотни страшны, я слышу, как хлопают двери. Черные кошки перебегают дорогу. Пусть бегут, я в эти сказки не верю. И это не станет помехой прогулке романтика.

По словам Алексея Рыбина, когда Марьяна появилась в жизни Цоя, Виктор назвал ее полноправным членом группы «КИНО» — но не в качестве администратора (администратором тогда был Рыбин), а в качестве гримера (действительно, есть фото, где Марьяна накладывает ему грим), костюмера