Тайный меридиан

существует два типа женщин: одни начинают кричать, когда на них нападают индейцы, а другие берут винтовку и стреляют

кроме того и прежде того, нужно быть самкой, женщиной, чтобы во взгляде отражалась эта смесь пресыщенности, мудрости, утомленности. И чтобы обладать такой проникающей силой, подобной стальной игле, силой, которой не обучишься, которую не подделаешь, силой, рожденной долгой генетической памятью бесконечного числа поколений женщин, перевозимых, как военная добыча, в трюмах черных кораблей, женщин, чьи ноги кровоточили среди дымящихся руин и трупов, женщин, ткущих и распускающих сотканное длинными бессчетными зимами, рожающих мужчин для новых и новых Троянских войн и ожидающих возвращения изнуренных героев, этих богов на глиняных ногах, которых они порой даже любили, чаще боялись и — почти без исключений — рано или поздно начинали презирать.

конце концов, решил он, возможно, что это — прежняя, та самая женщина, в которой слились воедино все женщины мира, основа всех тайн и ключ всех решений. Та, которая умеет пользоваться молчанием, как, быть может, никто другой, ибо этим языком она уже много столетий владеет в совершенстве. Та, которая обладает мудрой ясностью сияющего утра, красных закатов и кобальтовой морской синевы — ясностью, закаленной в бесконечной печали и усталости, что копится не за одну лишь жизнь, в чем Кой до странности был уверен.

Многие тысячи лет, когда крутобокие корабли еще не взяли курс на Трою, существовали люди с морщинами у рта и ноябрьскими дождливыми сердцами, которых сама их природа подталкивала рано или поздно заглянуть с интересом в черную дыру пистолетного дула; для них море означало выход, и они безошибочно угадывали, когда наступало время покинуть берег

Кой был глубоко убежден, что во вселенной (как и в джазе, который он очень любил) царит удивительный порядок и все случайности и импровизации выверены настолько математически точно, что невольно задаешься вопросом, не расчислены ли они наперед где-то там, неизвестно где

И Кой все думал, что же чувствовал человек, который выходил в море охотиться на кита, искал сокровища или любил женщину, не прочитав про это ни единой книжки.

Такие истории, быть может, не рассказывают и потому, что уже нет окруженных кустами бугенвиллеи веранд, где медленно гаснут сумерки и слуги-малайцы обносят джином — естественно, сапфирово-голубым джином «Бомбей», — а пожилой капитан в кресле-качалке ведет свой рассказ, окутанный дымом трубки. Давно уже веранды, бугенвиллеи, слуги-малайцы, кресла-качалки и даже голубой джин «Бомбей» перешли в ведение туроператоров; да и курить запрещено повсюду — хоть трубку, хоть что угодно.

Карибы, где я укрылся бы на острове Тортуга, стал бы членом „Берегового братства“ и, к великому расстройству англичанина, отбил бы у него двадцать беглых рабов-мятежников. В наше время „Береговое братство“ переквалифицировалось, занимается жилищным строительством, а губернатор Ямайки получает по факсу приказы о розыске и выдаче тех, кто преступил закон».

Думаю, он и у себя на родине немного перестарался... А потом еще Мальдивы. Орасио попал на обложку «Тайм» вместе с английскими военнопленными. Он очень гордится этой фотографией, всегда имеет при себе цветную копию... Потом пришла демократия, и сами понимаете... Слишком многие узнали на этой фотографии того, кто прикреплял электроды к их гениталиям.

пошел с ними в Старый город и пригласил на тортилью с креветками в «Ка Фелипе» на улице Ла-Пальма, где посетителям демонстрировали живую рыбу под вывеской: «Почти все они снимались в эпизодах у Жак-Ива Кусто».