Рассеянная масса

* * *
Если хотите, то вот мое мнение
(я понимаю, что не хотите):
происходящее ждет извинения.
Ждет изменения.
Тонет в обиде.
Признаки тихого наводнения.
Перерождение мер и весов.
Прожили век, а такого не видели.
Надо все начинать с азов.
То, что было вчера ковчегом,
время берет и выносит вон.
Ветер идет по морям и рекам.
Все отпускаю на волю волн

И в свою уходит штольню
осторожно, как калека,
человек, побитый молью.
Моль сильнее человека.
Моль кружится и хлопочет
возле штапеля и ситца.
То есть дышит, где захочет.
Человека не боится.

Заросшее травою озерцо
следит за комариной пляской.
День марлевой ложится на лицо,
а вечер влажною повязкой.
Перебеляя воздух, дождик-вязь
чуть сеется из вечного запаса.
И целый день, почти не шевелясь,
стоит его рассеянная масса

Но засыпая среди мотыльков,
переворачиваясь во тьме,
к сердцу прижатый с обоих боков,
силой удерживаешь в уме
вспышку, зарницу, бегущую прочь.
И, отогнав темноту,
мысль превращается в белую ночь —
первую в этом году.

Новое время как лучшего лекаря

сводят с молекулами белка.

А несговорчивые молекулы

невелики и едва ли видны.

Страх без причины.

Черные метки (смотря со спины)

неразличимы.

А вот и он в полупальто немарком —
наш новый гость, ступающий с носка.
Ну, развлеки нас памятным подарком
или прямой ладонью у виска.
Как бы не так. Не подает руки.
И кстати: от такой железной хватки
уже отвыкли. Щелкнут каблуки,
а он все с нами. Странные повадки!

Заросшее травою озерцо

следит за комариной пляской.

День марлевой ложится на лицо,

а вечер влажною повязкой.

Кто он – впервые вылезший из земли,

только сейчас отделивший себя от грязи?

* * *

Рим сам в себе блуждает как в лесу,

не подпуская к памяти разлому,

и времени бегущую лозу

он, сохраняя, вяжет как солому.

еплые вещи становятся холодней,

дни короче, ночи длинней, длинней.

С этим нельзя смириться.

Ближние клетки сознанья стоят пусты.

Только шакалы воют, поджав хвосты,

в дальних углах умственного зверинца.

* *