Воспитание и дрессировка глазами собаки

Если вы не знали, то во время жевания собаки психологически успокаиваются.

обнаруживаете наши следы и начинаете нас ругать, мы чувствуем вину за содеянное. Вина нам тоже несвойственна. Опущенная голова, поджатые уши и прочие внешние проявления, как вам кажется, виновности, это ни что иное как сигналы примирения. Мы просто пытаемся успокоить вас в том гневе, что обрушивается на нас. И мы не понимаем, почему, вместо того, чтобы «прочитать» наше сообщение и помочь нам, вы начинаете вести себя агрессивно.
Чаще всего, чтобы избавиться от ненавистных луж и кучек нужно пересмотреть отношения с собакой, полноценность и безопасность ее жизни

А ведь любой уход человека воспринимается нами как безвозвратный. Именно поэтому мы так нервничаем и пытаемся сделать все, чтобы побежать следом. А погрызухи мебели и вещей это вообще отдельный ритуал успокоения. Если вы не знали, то во время жевания собаки психологически успокаиваются. Для нас это — как для маленьких детей соски, а взрослых — сигареты. Только поэтому мы все грызем, а никак не для того, чтобы испортить ваши вещи или отомстить вам. Какой бред!

Ведь собачья преданность — это не только любовь и привязанность, это еще и признание лидера, которому доверяешь свою жизнь, надеясь на заботу и защиту.

Ма ругалась и выгоняла меня из комнаты. Ее как будто подменили.
Может быть, я в чем-то провинилась? А может, ей не хватает моего внимания? И я скакнула на нее, показывая, что я рядом, что бы ни произошло.
Она оттолкнула меня и снова прогнала.
Теперь я лежала на пороге ее комнаты, боясь подойти ближе, но еще больше боясь ее покинуть. Вдруг ей будет нужна моя помощь? Я всегда должна находиться рядом. Я должна беречь ее покой.

а с кинологом стояли возле меня и чего-то ждали. Я же ходила рядом, еще не зная, что меня ожидает. Но когда пыталась убежать, чтобы изучать местность, меня подзывали и снова чего-то ждали, пристально глядя.
Я устала и села. И тут услышала голос Ма:
— Да, молодец!
В мою пасть попал лакомый кусочек, и я снова засуетилась, пытаясь понять, за что его получила.
Я всячески вглядывалась в глаза Ма, пытаясь получить от нее подсказку, но она молчала. Единственное, что я понимала сама: необходимо совершить какое-то действие. Поэтому я крутилась, бегала, прыгала. А потом устала и снова села.
И снова это «Да, молодец!».

Может, не стоит ходить в туалет на улице? Ведь как только я это сделаю, Ма сразу тащит меня домой! А если я буду терпеть, то прогулка увеличится! Буду учиться терпеть.

Что я могла из этого понять? Лужи Ма неприятны, буду их прятать.

А вот что мне не нравилось, так это то, что сходи я в туалет на улице, наша прогулка всегда заканчивалась. Т. е. Ма никак не могла понять, что я это делала не потому, что просилась домой, а просто мне приспичило. Если бы я могла, то терпела бы как можно дольше, чтобы насладиться прогулкой. Но активный бег провоцировал мой кишечник опорожниться, а я не знала, как сообщить Ма, что еще не нагулялась.

Четвертым и важным для растущего организма было: хочешь есть — попроси! Как только Ма садилась за стол, я тут же подбегала, садилась рядом и своим взглядом показывала, как я проголодалась. Ма всегда разделяла со мной свою трапезу, показывая, насколько я значимый член стаи. К примеру, сын никогда не ел с ее тарелки, а я… В общем, жилось мне в моей стае замечательно!