Семь смертных грехов

Каждый человек всегда и везде пытается хоть чуть-чуть понять, кто он такой

что различие между любовью и любовью может быть б́ольшим, чем различие между любовью и ненавистью. Быть может, поэтому каждая большая любовь начинается с трех маленьких обманов.

Писатель всегда покупает сережку безухому. Торгует мыслями. Художник же хочет эти мысли увидеть

Что за духи она носит?
– Это не духи, так проявляется ее жажда жизни. Если вы рассмотрите ее отражение в зеркале, то увидите, что запах ее жажды имеет цвет.

Жизнь болезненна. Каждое мое движение — ошибка, каждое мое слово — ошибка. И за каждую из этих ошибок приходится дорого платить… Будущее у нас похоже на какую-то бескрайнюю бессонницу, а человек на улитку, его слизистое прошлое тянется за ним, как прозрачный след, а будущее ему приходится взваливать себе на плечи, как домик, в который он, скрючившись, забирается каждый вечер, чтобы переночевать…

Что за духи она носит?

– Это не духи, так проявляется ее жажда жизни. Если вы рассмотрите ее отражение в зеркале, то увидите, что запах ее жажды имеет цвет.

Не знаю… Будущее – вещь странная. Наше знание будущего уничтожает его, и оно перестает быть будущим, – ответила я ей. – Будущее расплетается в наши жизни так же, как может расплестись веревка… Но я больше чем уверена, что любое будущее страстно жаждет, чтобы человек воспользовался своим шансом…

Не бойся, – сказала она, словно догадавшись, о чем я думаю, – у вас здесь иногда воскресенье, переодетое в среду, поджидает четверг…»

Они словно русские матрешки или словно твои предыдущие жизни: более старые заключают в себя тех, что помоложе, и так до бесконечности.

– Если обратить на это внимание и хорошо натренироваться, можно заметить, что собственные воспоминания имеют вес. И у разных воспоминаний он разный. Те, что тяжелее, старше тебя, и принадлежат они одной из твоих прежних жизней. Так вот, понимаешь, эти наши предыдущие жизни напоминают шахматы в шахматах.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я, продолжая раскрашивать фигуры.

– Все очень просто. Вот ты красишь фигуры и потом сможешь сыграть ими партию в шахматы. Когда ты играешь, ты делаешь ходы. Но ты можешь воспринимать это и как игру в шахматы, и как собственную жизнь, ты можешь представить себе кого-то, кто делает ходы, переставляя тебя с одного поля на другое. И того, кто может тебя съесть. Но и тот, кто тебя передвигает, и тот, кто может тебя съесть, сам тоже будет съеден. Его съест кто-то, кто придумывает ходы… И так до бесконечности. Это и есть реинкарнация…