Людвиг Витгенштейн. Долг гения

«Суд, ссылающийся на сексуальную нравственность, — говорил он, — это сознательный шаг от индивидуальной безнравственности к общей»[16].

По сути, вопрос был даже не в том, следует ли в любых обстоятельствах говорить правду, а в том, существует ли главнейшая обязанность быть искренним — можно ли настаивать на том, чтобы быть самим собой, несмотря на давление извне.

Это полностью соответствовало бы всему остальному, что мы знаем о Витгенштейне: что он считал Пратер привлекательным, что он действительно искал «грубых молодых гомосексуальных парней», что он снова и снова возвращался туда, где мог видеть их, и что он описывал свое увлечение в дневниковой форме в своих записных книжках. И также тому, что мы знаем, полностью соответствовало бы, что эти «парни» ничего не знали о его увлечении и на самом деле даже не подозревали о его существовании. Если Витгенштейн и занимался «сексуальным развратом» с уличными юнцами, то ровно в той степени, в какой он «изменял» Фрэнсису Скиннеру.

Шифрованные заметки также раскрывали, в какой невероятной степени любовная и сексуальная жизнь Витгенштейна протекала исключительно в его воображении. Больше всего это удивляет в случае с Китом Кирком (от которого у Витгенштейна сформировалась зависимость, рассматриваемая им как «измена» их любви с Фрэнсисом Скиннером

Шифрованные заметки показывают, что Витгенштейну было не по себе не от гомосексуальности, а от сексуальности в целом. Любовь — к мужчине ли, к женщине ли, — была чем-то, что он ценил высоко. Он видел в ней дар, почти божественный дар.

Витгенштейн не был католиком. Он упоминал много раз и в разговорах, и в письмах, что он не может заставить себя верить в то, во что верят католики. Что еще важнее, он не может практиковать католицизм. И все же кажется уместным, что его похороны сопровождались религиозной церемонией. Потому что в некотором существенно важном, но трудном для обозначения смысле он жил глубоко религиозной жизнью.

Цель, в которую он метил, — это точка, в которой сомнения становятся бессмысленны: цель, мимо которой Мур, как он считал, промахнулся. Мы не можем сомневаться во всем, и это верно не только по практическим причинам (из-за недостатка времени или если нашлось занятие получше); это верно по неотъемлемой, внутренней причине: «Сомнение без конца — это даже и не сомнение»

Его отношение обобщается в строке из «Фауста» Гёте: Im Anfang war die Tat («В начале было дело»), которую он цитирует с одобрением и которую можно вполне правомерно рассматривать как девиз — к «О достоверности», а на самом деле и ко всей поздней философии Витгенштейна.

Цель заметок Витгенштейна — сместить внимание философов от слов, от предложений к случаям, когда мы их используем, контекстам, в которых мы даем им их смысл:

Не подхожу ли я все ближе и ближе к тому, чтобы сказать, что логика в конечном счете не поддается описанию? Ты должен присмотреться к практике языка, и тогда ты ее увидишь

Мы достигаем конца сомнений скорее на практике: «Ребенка учат не тому, что существуют книги, существует кресло и т. д. и т. д. — но тому, как доставать книгу, сидеть в кресле и т. д.»