Где Ангел не решится сделать шаг

Совершенство — это не состояние, — ответил Хорус. — Это стремление. Все, что имеет значение, — путь, а не цель.

ынов, в его глазах пылала гордость.
— Это истина, которой вы не поняли, истина, которую забыл Хорус. Дело не в падении в тень и не в подъеме к свету — не это делает нас исключительными. Именно в бесконечной борьбе между ними заключается настоящее величие характера. Нам выпали испытания, и мы не сломались, — голос Ангела внезапно сорвался в крик. — Мы никогда не падем! Запомни это и передай моему брату!

Кто желает избегать демонов, не должен верить в ангелов.

Ни один из них не обратил внимания, но прямо под ними в неглубокой лощине множество обычных людей — солдат и пленных, и даже легионеры Астартес, застыли, обратив лица вверх. Даже один примарх представлял собой внушительное зрелище, а двое генетически созданных сверхлюдей и подавно станут событием, которое многие из них запомнят на всю жизнь. По многим причинам.

Меня наполняет ненависть сотни тысяч душ. Я вечно пылаю ею. Я связан с гибелью всего сущего, — отдавался эхом призрачный голос. — Я Падший Сын Ваала, Круор Ангелус, Раб по Собственной Воле. Я — Красный Ангел.
— Напрасно он присвоил прозвище Ангрона, — осмелился высказать мнение советник магистра войны Малогарст. Гладиатор сочтет это серьезным оскорблением.
Связанный демон не отрывал глаз от Хоруса.
— Если примарх Ангрон желает это имя, то может бросить мне вызов. Он никогда не будет заслуживать его больше меня.

— Но есть варианты будущего, в которых я уверен, — сказал примарх. — Существо Ка Бандха, что сразило меня… Мы рассчитаемся. А затем настанет более значимая битва с самим Воителем, — горечь наполнила его слова. — Я поклялся, Кано. Я доведу ее до самого кровавого финала.
Ангел отвернулся от иллюминатора, и кроваво-красный свет ореолом окружил сложенные крылья.
— Наступит день, и раньше, чем нам бы хотелось, когда ты… когда мои сыновья продолжат путь без меня.
Кано покачал головой.
— Нет, милорд. Вы вечны…
— Никто не вечен, — раздался ответ, — даже мой отец, — губы примарха медленно растянулись в гордой улыбке. — Ты, Эканус и ваши товарищи… Мерос… каждый из вас доказал, что у Кровавых Ангелов есть сила и величие, чтобы встретить любое испытание. Не важно, насколько ужасное. Вы сделали это без меня.
Красный кубок с глухим стуком выпал из ослабевших пальцев Кано, когда легионер осознал услышанное.
Взгляд Сангвиния был твердым и спокойным.
— Поклянись, брат Кано. Ты никому не скажешь о том, что мы разделили в общих видениях.
Казалось, прошла вечность, прежде чем легионер ответил.
— Клянусь.

— Смотрите, — устало произнес Кайде. Тяжелая серворука появилась из-за ранца технодесантника, загудела и указала на фигуру, стоявшую у края ямы.
Ралдорон посмотрел раз, потом еще. Фигура не стояла, она парила на небольшом расстоянии от пола, немного смещаясь. Тот же тошнотворный свет, что бурлил внутри психической капсулы, который давил на его мысли, теперь сконцентрировался в этой личности. Вокруг нее пылал ореол адского пламени, издавая низкий и зловещий рокот.
— Мерос, — произнес Кассиил имя, как поминовение. — Клянусь Троном, он жив.
— Это не жизнь, сержант, — сказал Сангвиний, шагнув вперед, чтобы загородить своих воинов от их измененного брата. — Он пошел на это ради нас.
Ралдорон просигналил остальным легионерам быть наготове, они прицелились.
— Так нам убить его?
Ангел ждал, пока призрак сделает свой ход.
— Что-то иное существует внутри этого тела. От легионера, которого мы знали, осталась только частица.
Существо, которое было братом Меросом, неожиданно подняло голову, как будто Сангвиний произнес его имя.
— Частица осталась, — сказало оно, и в словах прозвучал призрак голоса апотекария. — Достаточно для того, чтобы его истязали за то, что он сделал.
Оно медленно приблизилось к ним, и легионеры едва сдержались, чтобы тут же не открыть огонь. Сангвиний не двигался, опустив меч и ожидая.
— Теперь здесь я, — продолжило существо. — Внутри твоего павшего сына. Я знаю твое темное сердце. Этот не погибнет, как другие. Слабость Тагаса была в уверенности, что его бросили. Она была ключом, при помощи которого Губительные Силы уничтожили его душу. Этот… — оно замолчало, изучая сломанные, закованные в броню руки. — Он знает, что сделал это ради тебя.
Ралдорон был ближе всех к повелителю, и поэтому только он заметил блеск слезы на обожженной щеке примарха.
— Послушай меня, существо. И позволь Меросу услышать, — Сангвиний поднял великолепный меч и указал прямо в грудь измененного воина. — Твоя уловка провалилась. Какие бы силы ты ни называло хозяевами, какой бы абсурдный выбор ни сделал мой брат Хорус, чтобы пойти на сговор с ними, сегодня ты, стоя в шаге от победы, потерпело поражение. Ты понимаешь из-за чего?
— Из-за него, — изломанный легионер провел по дымящемуся разрезу на разбитом доспехе. — Одного из твоих отпрысков. Вас недооценили. Жажда должна была подчинить вас…
— Но этого не произошло, — на лице Сангвиния застыло вызывающее выражение. — Потому что, пока жив хоть один Кровавый Ангел, он будет хозяином своей души и не позволит бездне, что лежит в наших сердцах, затянуть его во тьму.
Когда примарх оглянулся и обвел взглядом Ралдорона и остальных измотанных битвой сынов, в его глазах пылала гордость.

Посыпались искры, и Мерос, рыча от боли, надавил пилой на доспех, неровно вскрывая керамит от горла до паха. Он направил зазубренный конец редуктора к нужным местам, так как проделывал это много раз с телами умирающих легионеров. Устройство застрекотало и разрезало кожу, заставив Кровавого Ангела заскрежетать зубами от боли. Апотекарий нажал на цифровое устройство управления и с влажным звуком хлещущей крови извлек свои прогеноидные железы. Устройство втянуло сгустки богатой генетической информацией ткани, законсервировав их внутри. Наследство Мероса своему легиону теперь было защищено.
Кровь выступила на губах апотекария, он повернул медицинский модуль и отсоединил его от доспеха.
— Милорд, не могли бы вы? — пошатнувшись от боли, Мерос бросил модуль Ангелу, и тот, сверкнув золотой вспышкой, поймал его на лету. — Взять это… и пусть часть меня продолжит жить.
Затем повернулся спиной к своему повелителю и бросился в бурлящее сердце пламени гнева.

Мерос поднял руку и повернул кисть, на которую была надета медицинская перчатка.
— Вы многому научили нас, лорд Сангвиний. Благородству нашего духа. Воинскому искусству наших сердец. Смирению перед лицом грандиозной и великолепной вселенной, — Мерос кивнул. — И долгу. Огромному бремени долга.
Он поднял глаза, встретившись с твердым, вопросительным взглядом Ангела.
— Вы — примарх, сын Императора и полководец, самый загадочный и величественный среди ваших родичей. Я — всего лишь воин, рожденный из пыли Ваала и высоко вознесшийся, чтобы сражаться ради великой цели. И я не вижу более великой цели, нежели эта.
— Мои сыновья не будут умирать вместо меня, — прошептал Сангвиний.
— Не вам принадлежит этот выбор. А нам. Мне, — Мерос осторожно выпустил режущую пилу перчатки и приложил ее к замку горжета. — Если одного легионера поглотит пламя и ярость, Галактика не заметит этого и будет дальше вращаться. Но если вы падете… — он поморщился. — Если Воитель отвернулся от Терры, значит, вы не можете пасть. Только вы можете встретиться с ним на равных. Когда придет битва, вы должны быть там, чтобы брат выступил против брата.
Мерос запнулся.
— У меня нет вашего дара, повелитель, но я вижу это. И знаю.

Зачем Хорусу совершать подобное? — капитан моргнул. — Зачем ему направлять нас сюда, в это безумие?
— Чтобы изолировать меня, и я не смог отговорить его совершить какой-то глупый выбор? — сказал его господин. — Он стал отдаляться после того, как пал на Давине. Общение с ним перестало быть теплым и дружеским. Я не обращал на это внимания, думал, это последствие его ранений… — он печально улыбнулся. — Оказаться на пороге смерти огромное потрясение. Тем более когда речь идет о Хорусе, — улыбка погасла. — Мысленно, Рал, я играю в жестокую игру, мучаю себя. Представляю, что Амит прав. И представляю весь масштаб того, что это будет значить.
Ралдорон держал свои сомнения при себе, но сейчас они одолели его