«Улисс» в русском зеркале

Учитывая сказанное, каковы должны были быть плоды работы советских критиков и ученых над творчеством Джойса?
Они должны были быть исключительно говенными.

Определите понятие «хитрожопой покорности».

Лючия, дочь художника, была психически больна, безумна. И когда ей в ее лечебнице передали известие о похоронах отца, она вдруг громко произнесла: «А что этот идиот там делает, под землей? Когда он вздумает вылезти оттуда?»

характернейших особенностей джойсовского письма, которую специалисты по Джойсу называют иногда «стратегией ускользания». Джойс ничего не утверждает окончательно. И, в том числе, самого себя. Нет никаких заветных тезисов, которые он бы пропагандировал и на которых настаивал безоговорочно.

Что такое предел письма? Он соответствует приближению к деконструкции сознания, когда опыт начинает граничить с опытом безумия. В «Улиссе» можно найти элементы этого. Предел языка и речи – когда язык разлагается и распадается, фраза уходит в бессвязность, слово уходит в распад, в смешение и наложение слов из разных словарей, регистров, разных тональностей и стилей речи. Это – опыт разрушения логических, лингвистических структур и связей. И до этой предельности, как мы знаем, «Улисс» доходит тоже. Путь честно пройден до предела, и на пределе обнаружено – природа человека, портрет человека оказываются опытом разложения.

для понимания роман «Поминки по Финнегану». О нем Джойс очень серьезно уверял: нужно только несколько раз прочесть громко вслух каждое место – и непременно поймешь. Ну, понять все равно не поймешь, но сколько-то и что-то поймешь, во что-то включишься. Ты увидишь, что слуховая стихия в самом деле содержательна.

Текст Джойса обязательно проговаривать вслух. К сожалению, это относится почти исключительно к тексту оригинала. Сохранить такую же насыщенность именно слухового измерения текста в переводе – друзья мои, тут я должен, увы, развести руками – это практически невозможно. Проговаривать вслух мой текст – пользы гораздо меньше (хотя и тут она есть).

текст Джойса требует особого смотрения. Затем я заметил, что такого же особого, утонченного требует он и слушания. Даже, пожалуй, не такого же, но большего. Джойс требует от нас тренинга, особенной развитости, натасканности восприятий – всех, как говорят в психологии, систем репрезентации. У нас пять чувств, и все эти пять должны синтетическим образом участвовать в восприятии феномена Джойсова текста.

это был самый простейший род расщепления, как структуралисты выражаются, расщепление в диахронии: на художника-в-юности, того же, прежнего Стивена Дедала, и на художника-в-зрелые-годы, каковым Джойс стал. Возникает расщепление на двух главных героев, Стивена и Блума. И портрет теперь следует исполнять как-то совсем иначе

В главе третьей юному воспитаннику иезуитских учебных заведений читаются проповеди с изложением католической веры, он размышляет над этими сюжетами. А в главе пятой почти эти же структуры уже предстают перед нами как эстетические. То, что было религия, стало искусство.
Это и было конкретным примером уникального изгиба, который поймал Джойс.