Видимо-невидимо

Создавай видимость, повторял мастер Хейно. Сущность сама подтянется. Смотри, говорил мастер, когда гончар лепит кувшин, он создает вид этого кувшина. Его внешность, его форму. И кувшин не может быть ничем другим, если он выглядит как кувшин.

Во что веришь, то можно и попробовать сделать. А во что не веришь — на то и не замахнешься. Неверие связывает руки, так мастер Хейно говорил

Кукунтай искал ее душу.

А Ганна пела ей песню. – Теплее… Con brio! – шептала Сурья из ледяного забытья.

А Мэри плакала над ней.

И Сурья увидела: это и есть ее братья, ее звезды. Это они встали за нее.

А Кукунтай искал ее душу.

А Ганна пела ей песню. – Теплее… Con brio! – шептала Сурья из ледяного забытья.

А Мэри плакала над ней.

И Сурья увидела: это и есть ее братья, ее звезды. Это они встали за нее

Мьяфте тоже ела с ними, откинув за плечи длинные концы платка, и Видаль разглядел ее теперь: черные-пречерные брови на сухом морщинистом лице, юный взгляд без горечи – дома у старух Видаль не встречал таких светлых взглядов. Только у совсем молоденьких девушек.

Рассеянная. Ну так я бы на вас посмотрел, если бы вам каждое утро овцой оборачиваться, а каждый вечер – опять человеком, вот чем бы у вас голова занята была?

собой, создаешь его своим. Таким, как только ты… только ты один можешь его создать. В темноте столетиями оно было и не было. Было собой и не было ничем. Ты возвращаешь его сущность, существование. Понимаешь?

Ты не можешь создать то, чего не было. Ты не можешь создать то, чего не может быть. Но то, что может быть, ты создаешь сам, создаешь его

Некоторые вещи знать полезно, а узнавать не стоит. И некоторые вещи иметь полезно, а доставать не стоит.

Куда как легко любить, до чего не дотянешься. И есть не попросит, и слова поперек не скажет… и лучше всех, ясное дело! Кто ж сравнится с тем, что и вовсе неведомо?