Хаски и его Учитель Белый Кот, ТОМ III

Бля, меня сейчас стошнит.

Ему еще не исполнилось и шестнадцати, когда он отдал все без остатка, защищая такого глупого человека, как Чу Ваньнин.

Этот человек больше никогда не вернется.

«Ой, дождь, нужно успеть спасти как можно больше земляных червей».

«Учитель, это «Белые Цветы Груши». Пожалуйста, попробуйте».

«Мой подарок для наставника такой некрасивый… очень уродливый! Ужасно безобразный!»

«Ваньнин. Я скучал по тебе».

Когда-то с улыбкой он написал, что хотел бы построить огромный дом, где будут миллионы комнат для обиженных судьбой бедняков.

«Платить за добро, не держать зла».

Но на протяжении двух жизней, то всплывая, то погружаясь с головой, он плыл в этом полном трупов кровавом море.

«Не держать зла… не держать зла…»

«У меня нет особых амбиций. Я учусь магии, чтобы, в случае чего, можно было спасти чуть больше людей…»

Об этом заветном желании Мо Жань рассказал Чу Ваньнину, когда был еще совсем юн и разум его был ясен.

В то время он с ни с чем не сравнимой искренностью надеялся, что как можно больше людей сможет выжить, и именно это хорошо.

Перед тем как пасть до Тасянь-Цзюня, он так горячо и истово любил каждую жизнь, что был готов отдать свою душу, чтобы отплатить за благодеяние и защитить всех, кто относился к нему хорошо.

«Пусть я глуп, я буду упорно учиться. Если я буду стараться изо всех сил, Учитель не сможет винить меня за мою глупость, ха-ха-ха».

В памяти возник тот юноша, который, почесав затылок, улыбнулся ему и своими, словно наполненными грушевым вином, манящими ямочками на щеках сразил и опьянил его на всю жизнь.

Чу Ваньнин закрыл глаза.

В конце концов его руки начали дрожать.

Голова кружилась, и в этом тумане, казалось, по залу пронесся легкий ветерок и нежно поцеловал его влажные ресницы. Казалось, он услышал голос Тасянь-Цзюня, на редкость низкий, плавный и ласковый. Тихим вздохом у виска он ласково коснулся его уха:

«Слава, желания, кровь, плоть, кости, сердце, душа, тело и в остатке прах. Прости, у меня было лишь это, и все уже принесено в жертву. Я старался изо всех сил. Ваньнин, ты должен хорошо заботиться о себе…»

Чу Ваньнин резко распахнул глаза и вскинул голову. Его глаза затуманились, и в этот момент, как наяву, он увидел перед собой ту самую нить души Тасянь-Цзюня, его прекрасное лицо, нежность в его глазах и его улыбку, счастливую и в то же время очень печальную.

— Мо… Жань…

В этом ужасном сне Тасянь-Цзюнь стоял в самом конце Дороги Мученичества, и ноги его наступали на сломанные кости, сердца, внутренности и кишки. У каждого раздавленного им органа был ярко-красный рот, из которого рвался наружу пронзительный плач и стенания.

«Я не хочу умирать…»

«Верни мне жизнь… верни мне мою жизнь…»

Среди этих останков он видел половину лица Сюэ Мэна, глаза Сюэ Чжэнъюна, тело госпожи Ван и руку Хуайцзуя с приметными родинками.

Он изо всех сил бежал к ним и кричал:

— Сюэ Мэн! Глава! Госпожа…

Голос сорвался…

Он увидел, как на фоне кроваво-алого неба Мо Жань медленно повернул голову. Он был одет в старую форму ученика Пика Сышэн и взгляд его был полон нежности и печали:

— Учитель, помоги мне… — сказал он. — Я не хочу умирать, не хочу так… спаси меня…