Прах Энджелы. Воспоминания

Мне приходится искать в словаре что такое «девственница». Я знаю, что Матерь Божия – Дева Мария, и так Ее называют, потому что у нее не было настоящего мужа, только старый бедный святой Иосиф. В «Житиях святых», уж не знаю почему, девственницы всегда попадают в беду. В словаре сказано: «девственница – женщина (обычно юных лет), пребывающая в состоянии неоскверненного целомудрия».
Теперь приходится искать «неоскверненный» и «целомудрие», и единственное, что удается найти - что «неоскверненный» значит «который не был осквернен», а «целомудрие» значит «целомудренный», что значит «не вступающий в незаконные половые сношения». Теперь приходится искать «сношения», а там посылают к «интромиссии», а оттуда к «интромитенту – копулятивному органу самца какого-либо вида животных». С «копулятивного» отсылают к «копуляции – соединению полов в жизнепроизводящем акте», и я не знаю, что это значит, и уже устал в толстенном словаре то одно искать, то другое, не улавливая смысла, и все потому что те, кто пишет словари, не желают, чтобы такие как я хоть что-нибудь поняли.
Мне всего-то надо узнать, откуда я взялся, но когда у кого-то пытаешься выяснить, тебе говорят: пойди, у других спроси, или отсылают от слова к слову.

Он говорит мне, что я доказал свою надежность и теперь могу брать книгу и для себя - но чур пошлятину домой не таскать. Я спрашиваю, что такое «пошлятина», но он молчит – придется выяснять самому.

Мать оставила ему рецепт приготовления лосося – где-то в доме хранится, - это семейная тайна, и будь у него время, и кабы ноги не так смертельно болели, он бы его поискал.

Представьте, что вы выиграли на скачках и купили дом, который надо обставить - вы ведь не свезете туда разный хлам. Ваш ум – это ваш дом, и если забьете его киношным хламом, он сгниет у вас в голове. Пусть вы бедны, пусть ботинки у вас дырявые, но ваш ум – это царский дворец.

Интересно, как я могу умереть за Ирландию, если мне за Ирландию надо еще петь и танцевать. Почему никогда не скажут: съешь конфетку, или в школу не ходи, или поплавай в речке за Ирландию.
Не умничай, говорит мама, не то уши надеру.

Преподаватель говорит, что умереть за веру – великая честь, папа говорит, что умереть за Ирландию – великая честь, и я думаю, а надо ли хоть кому-нибудь, чтобы мы жили?

Я знаю, что взрослые не любят, чтобы дети о чем-то их спрашивали. Им самим можно задавать вопросы, вроде: ну, как там в школе? Ты хорошо себя вел? Ты помолился? Но если ты спросишь у них, молились они или нет, можешь и тумака получить.

Миссис Лейбовиц приносит нам суп, а Минни Макэдори – картофельное пюре, и они учат нас ухаживать за близнецами, подмывать их и стирать изношенные пеленки, когда те совсем испачкаются. Миссис Лейбовиц называет их подгузниками, а Минни - пеленками, но как ни назови - близнецы все равно их закакают.

знаю, говорит Филомена, в кого Энджела такая грязнуля – у ее матери дома ни пятнышка, так чисто, что и с полу еду кушать можно.
Я думаю, а зачем кушать с полу, если для этого есть стол и стул?