Сутулясь, слегка склоняясь вперед, как пеший сокол, по коридору пошел. Зря я его! Это я сам жутко боюсь ее прихода – а вину, уже заранее, на батю валю. А он-то чем виноват? Выбрал свою линию – на возраст девяносто двух лет – и этой линии держится. И не уступает! И прав! Я от победителя-бати устаю, но каков будет он – побежденный?
Вот когда горе начнется. Не приведи господь!
Отец строго из коридора выглянул, махнул своей огромной ладонью.
– Суда иди!
Что-то там изобрел. Побитым уходить с поля боя – не в его правилах.
Взял в руки себя, что-то придумал.
– Это ты наворотил? – указал на рубашку мою, брошенную на сундук. -
Так это и останется?
Молодец! По очкам – победа! Я кинул в сундук рубашку грязную, а заодно и кальсоны его, которые он протянул мне величественно, и гордо ушел. Молодец! Пока он побеждает – или пусть думает, что побеждает, – жить все же легче ему. И нам, стало быть, легче – когда в форме человек!