Перевал в середине пути. Как преодолеть кризис среднего возраста

Подобные признаки сигнализируют о необходимости существенных перемен в жизни человека. Страдания обостряют осознанность, а из этой новой осознанности рождается новая жизнь. Задача пугающая, ведь сперва человеку придется признать, что не стоит ждать спасения, родители не придут на помощь, чтобы все исправить, и нет пути назад, в прежние времена. Самость ищет возможности для роста, истощая утратившие эффективность стратегии эго. Структура эго, над которой мы так старательно трудились, сейчас оказывается ничтожной, эго напугано и не знает ответов. В среднем возрасте Самость загоняет все накопленное эго в кризис, чтобы скорректировать курс.

Первая гласит, что изнутри на нас давит колоссальная сила. Она носит разрушительный характер, вызывая тревожность при ее осознании и депрессию при ее подавлении. Вторая фундаментальная истина состоит в том, что старые паттерны, которые сдерживали эту внутреннюю энергию, повторяются, вызывая все больше беспокойства и принося все меньше пользы. Смена работы или прекращение отношений не меняет ощущение собственного «я» в долгосрочной перспективе. Когда растущее изнутри давление все меньше получается сдерживать, используя прежние стратегии, разражается кризис личности. Мы не знаем, кто мы есть в действительности без наших социальных ролей и рефлексов.

Юнг выразил очень важную мысль, ибо жизнь каждого из нас ограничена узкими рамками времени, места и личной истории. Чтобы жить более насыщенной жизнью, мы обязаны осознать пределы, в которых мы воспитывались. Неявные установки нашей культуры, согласно которой материализм, нарциссизм или ­гедонизм обеспечат нам счастье, вне всяких сомнений, являются ложными. Те, кто руководствовался этими ценностями, не достигли ни счастья, ни целостности.

В своей автобиографии Юнг писал: «Мне часто приходилось видеть, как люди становились невротиками, оттого что довольствовались неполными или неправильными ответами на те вопросы, которые задавала им жизнь. Они искали успеха, высокого положения, удачного брака, славы, а оставались несчастными и мучились от неврозов, даже достигнув всего, к чему так стремились. Этим людям не хватает духовности, жизнь их обычно бедна содержанием и лишена смысла. Как только они находят путь к духовному развитию и самовыражению, невроз, как правило, исчезает»92.

В момент принятия решения как никогда явственно ощущается грандиозный взлет души. Встав у штурвала, мы принимаем на себя ответственность за свое странствие, каким бы пугающим, одиноким или несправедливым оно ни казалось. Не встав у штурвала, мы увязаем в первой взрослости, погрязаем в невротических антипатиях, которые составляют нашу нынешнюю личность и, следовательно, внутренний разлад с самими собой. Ни в какой иной момент мы не живем более честно, не чувствуем себя более целостно, чем тогда, когда мы среди других людей осознаем свое одиночество, когда душа зазывает нас в странствие и мы охотно соглашаемся. Тогда, когда, как говорил персонаж пьесы Кристофера Фрая, «все происходящее уподобилось размерам души!»91.

Ощущения, сопутствующие прохождению перевала в середине пути, можно сравнить с тем чувством, что возникает, когда ты в одиночестве просыпаешься на корабле в качку, а вокруг, насколько хватает глаз, не видно ни одной гавани. В такой ситуации есть три варианта: продолжить спать, прыгнуть с корабля или схватить штурвал и плыть дальше.

Единственное условие для успешного прохождения перевала в середине пути — понять, что ты не знаешь, кто ты есть, что тебя никто не спасет, ни мама, ни папа, и что твои попутчики тоже прикладывают все усилия, чтобы выжить самим. Признав, что он достиг решающей точки перелома, человек сможет перекроить ткань своей жизни и отыскать те нити, что связывают прошлое с настоящим.

Какой бы болезненной ни была встреча с Тенью, она помогает нам воссоединиться со своей человеческой природой. Она содержит чистую энергию жизни, которая, если ею управлять осознанно, может привести к трансформации и обновлению. Разумеется, трудно обратить нарциссизм в нечто полезное, но по крайней мере его можно держать в узде, избавив окружающих от его пагубных последствий. Говоря словами современника Достоевского Шарля Бодлера, «человек из подполья» — mon semblable, monfrere («мое подобие, мой брат»)82.

Кафка однажды заметил, что великое произведение должно быть подобно ледорубу, способному разбить замерзшее море внутри нас

Мы формируем модели поведения, основанные на травмах от этих ударов, и претворяем в жизнь свое искаженное представление, находя для него разумные объяснения и оправдания.