Угол покоя

Все меньше и меньше подруга ему, все больше и больше зануда, она приросла к рабочему столу, охваченная отчаянным чувством, что семья полностью зависит от ее заработка

ь себя так, будто я тебя разозлила? Она чувствовала себя пустой, как эти горы. Хотелось сказать ему вслед: прошло одиннадцать лет, и ты

Пускай пролетят два года – они и правда пролетели птицами, каких видишь, сидя у окна. Семьсот тридцать восходов солнца, семьсот тридцать закатов. Двадцать четыре полнолуния, двадцать четыре новолуния. У женщины – шесть рассказов, один роман в трех частях, пятьдесят восемь рисунков. У мужчины – автоматический водослив и ящик для измерения водного потока, оба изобретения описаны в технических журналах, ни одно

Ей бы обратить внимание на его способность глубоко чувствовать; упустив ее из виду, она, вероятно, усилила его молчаливость

Нет – всего-навсего я, Лайман Уорд, профессор от фонда Коу, пенсионер, проживаю день из жизни бабушки и дедушки, чтобы отвлечься от своей собственной жизни

Никакая жизнь не проходит так быстро, как бессобытийная, никакие часы так не крутят свои стрелки, как часы, у которых все дни одинаковы. Этот закон я использую с выгодой и благословляю, но они, в отличие от меня, были молоды, честолюбивы и не у дел

Пребывая в плену повторяющихся времен года, в вечных колебаниях между надеждой и разочарованием, они, вопреки требованиям их натуры и их культуры, не могли быть энергичными деятелями. Их ожидание размазывало

Не удивительно ли – и не утешительно ли, хоть и печально тоже, – то, как, обрубив все связи, человек формирует новые подобно тому, как утолщается, срастаясь, сломанная кость

Но, пока они там жили, это была небезнадежная борьба, это не было проигранное дело, и на время они получили там уголок Рая

часы показывали время пионеров. Он встречал поезда, которым еще ехать и ехать, он ждал на перронах, которые еще не построены, у путей, которые, может быть, тут и не пролягут. Подобно многим другим пионерам Запада, он услышал, как бьют часы истории, и неверно подсчитал удары. Надежда всегда опережала факты, возможность затушевывала контуры реальности