Стечение обстоятельств

самое ценное в жизни — это хорошие отношения с людьми. Если мужчина и женщина расстаются, это ведь не означает, что кто-то из них непременно плохой. Просто им перестало быть хорошо вместе. Мало ли по каким причинам. Но если люди не могут жить вместе и спать в одной постели, это не означает, что им заказано общаться и дружить.

— Опять ждать до завтра! Как ты думаешь, чем все кончится?

— Да ну тебя, — отмахнулся Павлов. — Нельзя же всерьез воспринимать эти глупости.

— Это не глупости, Сашенька, это очень правильный фильм.

— Ты еще скажи, что твои рыдающие «Богатые» — тоже правильный фильм.

— И скажу. Ты ничего не понимаешь. — Жена начала сердиться. — Это, конечно же, не высокое искусство, кто спорит. Но такие фильмы учат людей, как правильно поступать в сложных с морально-этической точки зрения ситуациях. Они учат простой истине: если любишь, не считай своего любимого хуже или глупее себя.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Павлов. — Послушаем.

— Не иронизируй, пожалуйста. Отчего все неприятности у Ракель? Оттого, что она боится сказать правду Антонио, считая, что он ее неправильно поймет. В точности то же самое происходит у Марианны. Она тоже скрывает от мужа правду не потому, что эта правда ее порочит, а потому, что боится, что Луис Альберто не так подумает о ней. Они обе, понимаешь ли, такие умные и проницательные, что уже заранее знают, кто и что о них подумает, хотя сами в аналогичной ситуации подумали бы совершенно иначе. То есть за собой они доброту и благородство признают, а за своими любимыми мужьями — нет. А это неправильно. Вот оба эти фильма и объясняют нам, что это неправильно. Людей надо судить по себе, а не приписывать им бог знает какие побуждения. Не зря же в Писании сказано: какою мерою мерите, такою и вам отмерено будет…

Гордеев подсел к телефону, набрал номер. Мысленно упрекнул себя за то, что злоупотребляет хорошим отношением человека, который помогает ему «отделять правду от истины».

Павлов достаточно осторожен, но не очень профессионален, зато весьма самонадеян. Он успел наделать массу ошибок, но не подозревает об этом. И не должен подозревать. Нам удалось создать у него иллюзию, что «научная» версия проработана и закрыта. Каменская ушла в отпуск, а убийство мы пытаемся раскрыть со стороны Интерпола и Идзиковского. С другой стороны, мы создали у него впечатление о самом себе как о человеке ловком, умном и хитром. Это впечатление мы должны всячески поддерживать. Тогда мы сможем заставить его действовать так, как нужно нам. А напуганный человек, хотя со страху и совершает много ошибок, непредсказуем, им невозможно управлять. Пусть Павлов думает, что он все делает правильно.

рассказ Аркадия Аверченко «Ложь», часто его перечитывала.

— Если уж нам так повезло с Захаровым, я думаю, есть смысл этим воспользоваться. Надо спеть им какую-нибудь песенку.

— Врать нехорошо, Анастасия, — пошутил Колобок.

— Это не ложь, а дезинформация. Зачем нам мучиться, устанавливая клиента, когда можно просто посмотреть, где нашу песенку будут повторять.

Настя открыла глаза и увидела рядом красивую брюнетку в переливающемся платье и роскошных колготках-дольчиках — писк моды!

— Я не тороплюсь. Муж повез детей в Мариуполь, к родственникам.

Такой своеобразный подход к комплектованию отдела позволил Гордееву начать учиться, как он выражался, «жить в условиях правового государства», то есть искать преступников и добывать доказательства без применения старых испытанных методов, к коим относились и физическое воздействие, и содержание в камере, чье устрашающее воздействие хорошо известно, и многое другое. Без применения таких методов работать стало невероятно трудно, но зато ребята Гордеева прекрасно ладили со следователями и прокурорами, которым не к чему было придраться. Гордеев знал, что в глазах многих он смешон, что его усилия вызывают у людей лишь раздражение и недоумение. Он понимал, что сегодня он — рыжий на манеже, которого не трогают только потому, что он, непонятно каким образом, обеспечивает хорошие результаты и раскрывает преступления. Такое отношение было оскорбительным, Колобок нередко переживал минуты глубочайшего унижения и отчаяния. Но он был уверен, что наступит завтра, и его идеи себя оправдают. И пусть это завтра состоится через три года, через пять лет, пусть даже через десять, но его ребята, его сотрудники, которых он любовно и тщательно отбирал, будут уметь работать и не потеряют лицо в таких условиях, когда за каждым фигурантом по пятам будет ходить адвокат. Только бы они выдержали, только бы не разбежались, как предрекал Дорман. Еще год-два — и он сможет оставить отдел на своего зама, есть еще две кандидатуры, кто смог бы его заменить. Лишь бы у них хватило терпения переждать нынешний голодный период отчаяния и безнадежности. Им бы еще чуть-чуть подучиться…

Возвращаясь в Москву в грязной полутемной электричке с разбитыми стеклами и ободранными сиденьями, Гордеев думал о том, что говорил Дорман. Если следовать его логике, то он, Гордеев, может поймать только того преступника, которого ему позволят поймать. А разве на самом деле это не так? Звучит чудовищно, но в то же время ничем не опровергнуто. Примеров тому — множество. И еще думал Виктор Алексеевич о том, что он правильно сделал тогда, в 1987 году, когда начал вырабатывать свой стиль руководства отделом. Когда только пошли первые разговоры о правовом государстве, он уже знал точно, во что это выльется. Идеи умами овладеть не успеют, а практику будут под эти идеи подстраивать. Времени наращивать профессионализм не было. Для этого нужно как минимум вырастить поколение учителей и дать им время выпестовать учеников, а это — не меньше двадцати лет. И он решил, что если нельзя иметь пятнадцать опытных сыщиков, пусть будут пятнадцать талантливых людей, но талантливых по-разному. Чтобы в итоге получился один хороший профессионал.

Полковник Гордеев терпеть не мог слова «универсал». Он полагал, что слову этому грош цена и вообще все универсальное — обман. С другой стороны, он был твердо убежден, что хороший начальник не тот, у кого все работают одинаково хорошо, а тот, у кого каждый занимается тем, что у него лучше всего получается, и при этом приносит пользу общему делу. За этот лозунг его в свое время нещадно бранили и подвергали всяческим гонениям, но Гордеев, в точности как резиновый колобок, больно ударившись о землю, подскакивал тем выше, чем сильнее его били. Все сотрудники, которых набирал он сам, имели добротную школу и еще какой-нибудь талант, который работал на благо всего отдела. Коля Селуянов, например, обладал удивительной зрительной памятью, запоминал лица и маршруты мгновенно и на долгие годы. Кроме того, в детстве он хотел стать градостроителем (почему-то именно градостроителем, а не архитектором), знал Москву, как свою квартиру, каждый закоулок, каждый проходной двор. Миша Доценко, по общему признанию, был незаменим в работе со свидетелями, особенно когда нужно было заставить человека что-то вспомнить или отделить то, что было, от того, что показалось. Володя Ларцев по образованию был психологом, причем весьма квалифицированным, а милицейскую науку постигал уже по ходу дела.