Намедни. Наша эра. 1946–1960

На самом деле только в войсках погибло 8,6 млн человек, общими потерями СССР с конца 1950-х будут считать 20 млн человек, а в XXI веке - до 27 млн.

оперативно снятом фильме «Александр Попов» есть сцена мифической встречи нашего изобретателя радио с западным дельцом Маркони, который воспользовался творениями русского гения и хочет, чтоб тот работал на него. Но ни за миллион, ни за два патриот не продастся. Попова играет русский Николай Черкасов, Маркони - нерусский Бруно Фрейндлих, Сталинскую премию за своевременные роли получат оба.

Очередное разгромное постановление ЦК ВКП(б) делит симфоническую и оперную музыку на реалистическую народную и формалистическую антинародную. Чуждыми формалистами объявлены крупнейшие современные композиторы во главе с Дмитрием Шостаковичем и Сергеем Прокофьевым
Поводом выбрана поставленная в Большом театре к 30-летию Октябрьской революции опера Вано Мурадели «Великая дружба». Даже ее либретто названо «исторически фальшивым», поскольку «помехой для установления дружбы народов» были не грузины и осетины, а чеченцы и ингуши - они в это время высланы из родных мест (см. «Прощены репрессированные народы», 1957). Но больше всего достается современному музыкальному языку. «Ни одной запоминающейся мелодии», «сплошные диссонансы», музыка сумбурна и «дисгармонична». А все из-за «распространения среди советских композиторов формалистического направления», и три четверти текста посвящены другим авторам.
Худшим композитором страны оказался Шостакович. Он - формалист-рецидивист: постановление напоминает, что еще в 1936 году о его опере «Леди Макбет Мценского уезда» газета «Правда» по указанию ЦК напечатала статью «Сумбур вместо музыки», где критиковала «антинародные формалистические извращения в творчестве Д. Шостаковича». И хотя уже тогда был «разоблачен вред и опасность этого направления», оно, выходит, с тех пор только ширилось. Теперь к тем, кто отказывается от «музыкально-песенного строя, свойственного нашему народу» ради «сложных форм инструментальной симфонической бестекстовой музыки», отнесены чуть ли не все активно работающие симфонисты. К Прокофьеву персональные претензии не сформулированы, но он неизменно идет вторым в списке формалистов. Однажды в их часто повторяющейся обойме фигурирует и Арам Хачатурян, вроде бы явный мелодист: получил Сталинскую премию за балет «Гаянэ», а из него «Танец с саблями» передают по радио как популярную музыку. Творчество Виссариона Шебалина, Гавриила Попова, Николая Мясковского также «чуждо советскому народу и его художественным вкусам».
«Неблагоприятному положению на фронте советской музыки» посвящено аж трехдневное совещание музыкальных деятелей в ЦК ВКП(б). Секретарь ЦК Жданов среди недостатков оперы «Великая дружба» указывает на ошибочную авторскую версию лезгинки. 12-летней давности ругательную правдинскую статью о Шостаковиче главный идеолог зачитывает почти полностью. Шебалина снимают с должности ректора Московской консерватории, поскольку ее воспитанники заняты «слепым подражанием музыке Д. Шостаковича, С. Прокофьева и др.». Шостакович уволен из профессоров консерватории. Хачатурян больше не возглавляет оргкомитет Союза композиторов, генеральным секретарем учреждаемого в этом же году творческого союза сделают Тихона Хренникова, который в 1936 году участвовал в критике Шостаковича от имени творческой молодежи.