Грег Иган

Таков был один из несущественных побочных эффектов долголетия: пробуждение смахивало подчас на попытку отыскать путь домой по улице, застроенной десятком тысяч точно таких же зданий

Собственно, стоит тебе потерять охоту мучить себя вопросами, а правильно ли они прочерчены и в нужном ли месте вознесены, как ты тут же сведешь себя к эквиваленту старого Человека Разумного, у которого вообще не было никакого выбора и разнообразия.

Топология этой вселенной позволяла тебе видеть затылок, но не лицо.

На поле Маргит казалась вовсе не отстраненной и высокомерной, скорее бесстыдно великолепной.

Ему уже случалось испытывать все это несчетное число раз, но легче не становилось. Скорее, наоборот – разлука с каждым разом была все горше. Его братья и сестры разбрелись по закоулкам Новых Территорий. Сам он ушел от отца с матерью, когда был слишком юн и самоуверен для того, чтобы понять, какую боль принесет это ему самому спустя десятилетия. Дети постепенно оставили его, он бросал их много реже. Легче расстаться с бывшей любовницей, чем с выросшим ребенком. Должно быть, каждая пара изнутри выгорает, словно наследственность предков готовит ее по крайней мере к одному разрыву.

Величайший из даров сознания – это способность воспринимать структуры мира, лежащие в основе тебя самого.

– Я даже не знаю тебя, – заметил Джамиль.

– Теперь никто никого не знает.

Джамиль не знал, что именно ощущает. Желание. Сочувствие. Пренебрежение. Она пришла к нему, страдая от боли, и он хотел помочь ей, понимая: оба они сомневаются в том, что у них что‑то получится.

Такой беспомощности он не ощущал с той самой поры, когда самая первая дочка, шестилетняя Амината, безутешной явилась к нему – отвергнутая мальчишкой, которому только что поклялась в вечной любви. Ему самому было тогда двадцать четыре года… дитя. И случилось это более тысячи лет назад. Где ты сейчас, Ната?

– Я обещала, что никогда не скажу.

– Кому обещала?

– Себе.

– Это хорошо. Подобное обещание проще всего нарушить.